ГЛАВА 8

Всю эту ночь я проворочалась в кровати и в семь утра была уже на ногах. И это в субботу, когда можно было всласть выспаться! Я пробуждаю от сна свой ноутбук, но Брам больше ничего не отправлял. Ну да, ведь еще так рано, и, в отличие от меня и моего компа он, наверное, пока спит.

— Ты что в такую рань? — говорит мама, когда я через четверть часа появляюсь на кухне, после душа и одетая. — Сбегать по-быстрому тебе за булочками в пекарню? Мы с Сигрид сейчас идем завтракать в кафе.

Сигрид — одна из маминых подруг. Единственное, что как-то их объединяет, — это еда. Я пожимаю плечами.

— Что-то не так, Линда?

— Да нет, — говорю я, потому что едва ли могу сказать ей: мой парень, которого я никогда не видела, злится на меня из-за того, что я не хочу отправлять ему фотографию моих грудей. Ох и назидалово пришлось бы выслушать! Но тут она уходит, и мне не надо больше притворяться, будто все в порядке.

Я иду в танцкласс и думаю о Браме. Потом я ем дома бутерброды и думаю о Браме. Во второй половине дня мы с мамой и Арне в гостях у бабушки, и я думаю о Браме. Вечером мама ведет нас в «Макдоналдс», и я думаю о Браме. Перед тем как выехать на велосипеде из дома в клуб, я в последний раз проверяю Фейсбук. От Брама до сих пор ничего нет.

⚪ Привет, Брам, как ты?

Чем сегодня занимался?

Ответа нет, хотя я вижу, что он онлайн. Конечно, это ни о чем не говорит, может быть, он просто не выключил комп, но все же…

* * *

В воскресенье утром, в одиннадцать часов, я иду к Жюли. Она сидит на кухне, пьет чай и листает журнал. Ее родители читают, каждый свою книгу, с чашкой кофе под рукой. Никто ни с кем не разговаривает, и все же у них так по-домашнему уютно! Мама, Арне и я редко завтракаем вместе, если такое вообще случается. В субботу и воскресенье Арне обычно уходит играть в футбол, когда я только встаю, а мама очень часто по выходным работает или идет куда-нибудь с подружками.

— Привет, Линда, — говорит отец Жюли. — Тебе тоже чашечку?

Я очень даже не прочь, но Жюли сразу встает и отвечает вместо меня:

— Спасибо, папа, нам с Линдой надо кое-что обсудить, мы пойдем ко мне.

Она хватает меня за руку и тянет из кухни. Я извиняюсь перед ее родителями, но те уже уткнулись в свои книжки.

— Как ты себя чувствуешь?

— Ну, камси камса. Я больше не жду, что он появится. Мне бы хотелось в это поверить, в эту историю исчезновения номера телефона, но чего себе голову морочить: если парень не звонит, значит, он просто не хочет звонить. Ну вот скажешь это себе, а разочарование, разумеется, остается. Я уже давно так не влюблялась. А потом осознать, что это был всего-навсего флирт… — Она хватает плюшевую собачку, которая лежит позади нее на кровати, и прижимает к себе.

— А ты? — спрашивает она. — Как у тебя дела?

Я печально качаю головой и рассказываю ей всю неприятную, стыдную историю.

— Обнаженку? — восклицает она, когда я заканчиваю, и недоверчиво смотрит на меня. Я киваю.

— Он ведь сказал, что любит меня! Я действительно думаю, что разбила ему сердце.

— Ты разбила ему сердце? Это каким же образом?

— Для него такая фотография — знак доверия. И я осмелилась отказать ему в этом доверии.

— Да этаким манером можно все что угодно объяснить! Линда, это всего-навсего похотливый тип, который хотел поглазеть на твои сиськи!

Глаза у меня наливаются слезами. Я знала, что именно так она и отреагирует. Я сразу же начинаю жалеть, что открылась ей.

— Это совсем не так. Мы несколько недель подряд часами болтали каждый день. Изучили друг друга вдоль и поперек. Как ты можешь так говорить о нем!

— Ты права, прости, — говорит Жюли, выпускает свою мягкую игрушку и вместо нее притягивает к себе меня.

— Я это сделаю, — вдруг твердо говорю я.

— Фраза, от которой добра не жди. Что ты затеяла?

— Я отправлю Браму эту фотку.

— Голую?! — взвизгивает она.

— Тс-с, — говорю я. — Твоим родителям вовсе не обязательно это слышать.

— Линда…

— Подожди, Жюли, подумай сама. Ну что такого страшного может случиться? Я лицо не буду фотографировать, поэтому меня не узнают, снимусь только от шеи до пояса.

— Совсем мне эта идея не нравится. А что, если он снова не ответит? Как ты будешь себя чувствовать?

— Не обрадуюсь, нет. Но такого не произойдет. И тогда я по крайней мере буду знать, что все перепробовала. Но… тут еще одна закавыка. Смартфона у меня нет. А если держать ноут в руках, классная фотка вряд ли получится.

Жюли уже понимает, к чему я клоню.

— О нет, — говорит она. — Я не собираюсь тебя останавливать, все равно без толку, но помогать тебе?

— Да я просто сделаю селфи твоим телефоном и тут же скину его Браму. А ты потом фотку сотрешь. Если ты стираешь что-то на своем смартфоне, это всегда пропадает, правда же?

— Я думаю, да.

— Ну тогда какие проблемы? Здесь этой штукой и щелкнем. Или подожди, нет, запри дверь на всякий пожарный. Еще увидит кто-нибудь меня в этаком откровенном виде у тебя на кровати, а оно нам нужно?

— Значит, этого тебе не нужно, а вот свою полуголую фотку совершенно незнакомому человеку послать нормально, — говорит она голосом, источающим сарказм.

— Брам не совершенно незнакомый.

— Практически незнакомый, — говорит Жюли, неохотно запирая дверь. Я снимаю футболку и лифчик. Жюли достаточно часто видела меня голой, мне перед ней не стыдно.

— Как мне сейчас? — спрашиваю я. — Обхватить грудь или что?..

— Ну ты вообще. Я, знаешь ли, не собираюсь тебе советы давать!

— А что, у тебя есть советы? — смеюсь я. — Ты когда-нибудь делала голое селфи?

— Нет, конечно.

— Ой, не получается, мне нужна одна рука, чтобы сделать фото. А ты…

— Нет, Линда, не собираюсь я тебя фотографировать. Господи!

— Ну ладно, ладно.

Я вижу себя в кадре. Красиво, но как-то странно — с голой грудью. Я чуть колеблюсь, но все-таки нажимаю на кнопку, пока не передумала.

— Вот, — говорю я. — Что скажешь?

— То, что ты этим зарабатывать можешь, — говорит Жюли.