напряжённый, словно спиной в стену упёрся: и не отойти, и не отвернуться.

– Я говорю, заразиться может. Она же потом на всех агриться будет! – всё-таки смешался Виталька.

Маринкины глаза насмешливо сузились.

– Шмелёв, вот почему ты снова рядом? Не вяжись, а! А то нос откушу! Очень сильное желание. Не искушай!

Роман Русланович попросил нас снова построиться для проверки багажа. Хотя теперь, когда электричка умчалась, не понимаю, какой это имело смысл? Но мы беспрекословно доверились многолетнему опыту своего вожака.

– Палатки, продукты, ведёрко… и маленькая собачонка! – закончила проверку наличности Лариса Леонардовна на манер всем известного стишка про багаж Агнии Барто.

Все рассмеялись, а Лёнька тут же продолжил в рифму:

– Однако за время пути хотелось бы кличку собаке найти!

Предложения не заставили себя ждать.

– Пёс Барбос!

– Тузик!

– Шарик!

– Боцман!

– Вот только не надо антиквариата! – разочарованно остановила этот поток Лалила. – Тузики, Шарики остались в прошлом веке. Современной собаке нужно креативное имя.

– Кретинное? – переспросил Артём. – Это типа смешное? Тюбик там или Пряник?

Мы разразились диким хохотом, хватаясь за животы.

Когда смех поутих, Лариса Леонардовна раздельно повторила:

– Кре-а-тив-ное! Значит, в духе сегодняшнего времени. Понял?

– Ну, тогда – Ник? Точно в духе времени. Сейчас в соцсетях у всех ники – никнеймы, – быстро исправился Тёма.

Но тут Виталька звонко шлёпнул себя ладонью по лбу, словно его осенило, и радостно выпалил:

– Драйв! Пёс Драйв! А? Как вам?

– Сам ты драйв! – передразнила его Маринка. – Постоянный тест-драйв для наших нервов! Правда, девчонки?

Но Лёнька уже подхватил щенка под мышки и довольно сказал:

– А что? Драйв!.. Мне нравится. Во всяком случае, эта кличка будет всегда напоминать о событиях в электричке: как все орали, как я ломился сквозь толпу входящих и как Роман Русланович нервно маневрировал в тамбуре, словно при передаче командной эстафеты.

Пока все тряслись в очередном приступе смеха, Анфиса легонько ткнула меня в спину.

– Название станции видел?

– Огневое, – вслух прочитал я вывеску. – А что?

– Странно, дважды одно и то же слово: бабочка-огнёвка, станция Огневое.

– Намекаешь, что приключения уже начинаются?

– Очень даже может быть…

Глава 8

Роман Русланович вышел из здания станции, куда заходил отметиться. Была у него такая, выработанная многолетним опытом, привычка: точно выполнять все положенные пунктики инструкций.

– Ну что, окрестили своего найдёныша? Теперь – в путь! – скомандовал физрук. – Лариса Леонардовна, вы замыкающая! Или, как говорят в миру, пастух! Нет! Извините, прекрасная пастушка! Так что, рекомендую сломать хворостину и подгонять особо замечтавшихся.

Наша классная улыбнулась очередному комплименту, но ничего ломать не стала, лишь пригрозила нам пальцем и запела детскую песенку, которую мы учили на уроке пения ещё в первом классе:

– Жила-была пастушка, стада свои пасла…

Девчонки охотно, с грустью по детству, подхватили:

– Тра-ла-ла-ла! Тра-ла-ла-ла!

– Вот только ля-ля не надо! – скривился Виталька. – Людей побудите.

Говорливой стайкой мы поспешили за Романом Руслановичем и Алексом, которые, несмотря на тяжёлую сумку, бодрым шагом устремились вперёд по просёлочной дороге, по-видимому, туда, где далеко на горизонте сплошной тёмно-зелёной лентой рос лес.

– Дойдём до леса – сделаем короткий привал, – на ходу рассказывал нам физрук. – Всё это время солнце будет набирать силу. Но в самое пекло мы уже по лесу пойдём.

Мы миновали небольшую мирно спящую деревушку, потом длинную череду дачных участков и неожиданно вышли к полю.

Такого видеть мне ещё не доводилось!

Я встал, как вкопанный, ошеломлённый великолепием и грандиозным размахом подсолнухового поля.

Представьте себе бесконечный жёлто-зелёный ковёр в лучах утреннего солнца!

По-видимому, и все остальные были в полном замешательстве, потому что первые секунды с наших губ срывались только восклицательные междометия: «Ах!», «Ого!», «Вот это да!», которые лишь спустя какое-то время начали обрастать более внятными словами других частей речи.

– Господи, красота какая!

– Зачётное местечко!

– Нереально круто!

– Лепота! – позаимствовал шутку из известной кинокомедии Виталька.

– Ни конца, ни края! – широко распахнув руки, воскликнула Илария. – Так вот оно какое – целое море цветов! Сколько здесь? Миллион – не меньше!

Мы невольно измерили взглядами уходящий к горизонту ковёр.

Виталька длинно присвистнул.

– Думаю, намного больше. Только какие же это цветы? Подсолнечник – зерновая масличная сельхозкультура, – научно рассудил он, без колебаний, приземлив на грешную землю замечтавшуюся художницу.

Илария взглянула на Витальку с большим сожалением, как на чудака, но спорить не стала. А Маринка, рьяная защитница всех девчонок нашего класса, моментально выдвинула свои контраргументы.

– Сам ты сельхозкультура! Прикинь, как подсолнух растёт? Образует бутон. Потом бутон раскрывается и цветёт! Значит, что это? Цветок!

Маринка торжествующе упёрла руки в бока и вздёрнула нос.

Виталькина карта была бита, но он, недолго думая, достал вторую.

– Тогда почему же мы не срезаем всё это изобилие как цветы? И не вывозим в цветочные магазины на продажу? А дожидаемся зрелых семечек и собираем урожай, чтобы произвести сто тысяч пакетов жареных семечек и два миллиона бутылок масла?

Маринка невозмутимо выслушала оппонента, выставила вперёд ладонь, типа "Спокойно! Я в теме!", и продолжила:

– Вот сразу видно, что цветочные магазины не входят в твой круг облёта! А то бы ты знал, что подсолнухи там продаются. Но подсолнух – мужской цветок. Букеты мужчинам дарят редко. Значит, и подсолнухов нужно немного. Так что, даже два миллиона бутылок масла не опровергают, что всё это – цветы!

– Два-два! – с азартом выкрикнул Артём.

– А ты считаешь? – удивилась Маринка. – Зачем?

– Чисто спортивный интерес: кто кого перефутболит. Вы или мы?

Услышав такое, Маринка поправила бейсболку, повернув козырьком назад, и с непокорной готовностью приступила к разгрому соперников.

– Ах, вот как! Ну, тогда…

– Стоп! – быстро вмешался Алекс. – Семечки-цветочки? Летс нот школьную ботанику! Спор, как я понимаю, вообще не из-за подсолнухов, а кто и как на жизнь смотрит? Батл между реалистом и двумя романтиками.

– Вот именно! – воскликнула Маринка.

– Только почему же между двумя? – не согласилась Полина. – А мы? Мы тоже романтики! Да, девочки?

– А вот Виталька смотрит на всё слишком заумно. Ну, ни грамма фантазии! И это так скучно! – почти зевнула Алёнка.

– Точно! О чём с ним вообще разговаривать? О подсолнечном масле, что ли? – скорчила постную рожицу Маринка. – Ах! Ах! Какой восторг! Два миллиона бутылок!

– И, к твоему сведению, Ван Гог рисовал подсолнухи в вазах, как цветы! Понял? – выложила козырную карту Илария. – Значит, цветы! Попробуй поспорить с мировой знаменитостью.

Виталька сердито пнул камень, лежащий на дороге.

– Ну-ну! А когда розовые очки разобьются, наконец-то увидите чёрные семечки! – сказал он убеждённо. – Вам же хуже. Жиза всегда лучше! Меньше разочарований.

– Жиза? Что это? Сленг? – широко шагая, не оборачиваясь на группу, поинтересовался