— То есть?! Куда его дели?! Съели?!

— Он здесь, — выдохнула Анфиса, обессиленно опускаясь на стул — ноги ее не держали.

Последние слова Анфисы огрели сыщиков словно обухом по голове! С трудом веря в происходящее, Журавлев недоверчиво переспросил:

— Где, говоришь, труп?

— Здесь, в доме, — еле выдавила она слова, указывая рукой в сторону прихожей.

Видя, что Анфиса находится на грани обморока, Журавлев потряс ее за плечи.

— Эй, подруга, очнись. Ты не выдумываешь?

— Нет, он здесь, — повторила женщина упавшим голосом, вновь указав в сторону прихожей. — В кладовой.

Журавлев сходил в кладовую и, вернувшись, озадаченно проговорил:

— Там его нет. Ты что, Анфиса, решила нас разыграть?

Женщина протянула руку оперативнику и попросила:

— Ведите меня в кладовую, сама не могу, ноги отказывают.

Зайдя под руку опера в помещение, приспособленное для всевозможного домашнего скарба, женщина указала на стену, занавешенную коричневым пледом.

— Вот здесь.

Макаров содрал со стены плед, под ним открылись доски засыпной стены дома. Оперативник непонимающе оглянулся в сторону Анфисы.

— Где? За досками?

Она молча кивнула головой.

Журавлев отвел Анфису обратно на кухню, усадив за стул, спросил:

— Где инструменты?

— В углу кладовки.

— Сиди пока здесь, — указал он ей. — А мы будем вскрывать стену. Но если ты соврала, то пеняй на себя.

— Не соврала, — тихо промолвила женщина.

Взяв гвоздодер, Макаров поддел одну из досок. Посыпалась деревянная стружка вперемежку с опилками. Отодрав от стены доску длиной примерно два метра, сыщики заметили нечто красное. Приглядевшись, они убедились, что это куртка. Журавлев ткнул пальцем в куртку, ощупывая под ней тело и проговорил:

— Тут минусовая температура, он уже замерз. Если бы Анфиса не подсказала, никогда бы не догадались искать здесь. Вот так, дорогой коллега, — век живи, век учись.

Макаров задумчиво покивал головой и поинтересовался:

— Ну-ка, Константин, скажи мне, как ты догадался, что в доме совершено убийство? Где ты ухватил этот момент?

— Ты так и не понял? — улыбнулся ему Журавлев. — Анфиса же сама ненароком подсказала об этом.

— И как же? — недоуменно спросил сыщик.

— Ты помнишь, что при разговоре со Слепневой я задавал вопрос об одежде пропавшего? Она сказала, что куртку красного цвета купила двадцать третьего января днем, а утром двадцать четвертого, уходя на работу, муж впервые одел ее. Соответственно, Анфиса не могла видеть Слепнева в красной куртке, если только он не заходил к ним утром двадцать четвертого.

— Все гениальное просто! — восхитился оперативник. — Я, оказывается, невнимательно слушал допрос Слепневой. Действительно — век живи, век учись!

Журавлев крепко обнял Макарова, приговаривая:

— Что ж, Сеня, можем поздравить друг друга с раскрытием! Сейчас надо вызвать следственную группу, а пока она едет, допросим Анфису. Не забываем, что за Серегиным еще одно убийство.

Вызвав по рации группу, опера решили приступить к допросу хозяйки дома.

7

Анфиса отрешенно сидела на стуле, не смея шелохнуться даже кончиками пальцев. Когда милиционеры зашли в кухню, она вздрогнула всем телом и сгорбилась, давимая осознанием того, что придется отвечать за содеянное и горько проклинала себя за решение остаться в этом доме после смерти тети Поли. Ей идти было некуда, она воспитывалась у чужих людей, ушла из приемной семьи, работала санитаркой и проживала в обветшалом больничном общежитии, пока ее не уволили с работы. Устроилась в предприятии, где ее заселили в приличном каменном общежитии, она проработала там несколько лет. К тридцати пяти годам за душой у нее не было ничего: ни семьи, ни детей, ни приличной работы и, когда она случайно узнала, что тяжело больна дальняя родственница тетя Поля, она сама напросилась быть у нее сиделкой. Когда же умерла тетя, она уже прикипела к дому, поэтому никуда не съехала, а с трепетом ждала возвращения из колонии Василия, которого она знала еще в детстве. Подрабатывала уборщицей, на жизнь хватало, она уже обвыклась быть хозяйкой собственного дома, пока не вернулся Василий…

— Вот тут и началось, — рассказывала она свою грустную историю сыщикам. — Он стал пить, и я вместе с ним. По пьяни стал меня избивать и выгонять из дома. Однажды я не выдержала и ушла, кантовалась у своей подруги, но Василий меня нашел и чуть ли не со слезами на глазах попросил вернуться обратно. А куда мне деться без своего угла? Конечно же, вернулась.

— Да, печально, — проговорил Журавлев и поторопил женщину: — Мы уже узнали твою горькую судьбину, а теперь ближе к делу. Анфиса, ты знаешь, что Василий убил свою тетю?

— Да, знала.

— Каким образом?

— Двадцать второго они с Борисом были на разгрузке. Это было где-то в девять вечера, поехали на «Москвиче» Бориса. Ночью, уже двадцать третьего, Василий вернулся один, у него в руках был сверток. Он при мне спрятал этот сверток в стене, объяснив, что там деньги. Ночью он рассказал, что денег хватит на покупку уазика, и еще немного останется на жизнь. Василий уже давно мечтал приобрести машину, но вся загвоздка была в деньгах, а теперь они у него появились, и он хотел поехать прямо на автозавод в Ульяновске. На вопрос, откуда деньги, он отмолчался, предупредив меня, чтобы я никому не рассказывала про них. А утром я узнала, что убили тетю Василия…

— Деньги так и находятся до сих пор в тайнике? — поинтересовался Журавлев.

— Да.

— А почему молчала?! — воскликнул Макаров. — Где именно?!

— Вы же не спрашивали, — пожала плечами Анфиса. — Чуть в стороне и пониже, где лежит Боря. Там одна дощечка убирается…

Макаров стремглав выскочил в коридор и вскоре вернулся с увесистым свертком, раскрыв который, свистнул:

— Фьють, да тут же целая гора денег!

— А теперь расскажи, как убили Бориса, — предложил Журавлев.

— Это было утро двадцать четвертого. Василий ждал его, готовился…

— А в чем это выражалось, что готовился? — спросил ее Макаров.

— Он в прихожей спрятал нож, но так, чтобы можно было быстро выхватить, а меня предупредил, чтобы я не паниковала и не кричала, если между ними произойдет потасовка.

— Значит, он заранее готовился его убить?

— Да, он меня предупредил, чтобы я весь день в кладовку не заходила.

— Потому что там будет лежать Боря?

— Да.

— Значит, он его не сразу спрятал?

— Нет, он поехал на работу, а вечером спрятали.

— Вдвоем?

— Да, вдвоем. Он один не смог его поднять, чтобы запихнуть в стену.

— А как он его убил?

— Ножом в грудь.

— Ты присутствовала при этом?

— Это с его слов, да и на груди Бори была кровь.

— А Боря кричал?

— Я слышала, как он один раз громко