оперативник, возвращаясь за стол. — Дежурный ловко сбагрил ее ко мне. Эх, на пять минут бы пораньше выйти! Кристина как раз звонила, подогрела ужин…»

Он непроизвольно бросил взгляд на часы, которые показывали половину десятого.

Обратно присев на стул, женщина вопросительно глянула на Журавлева:

— Начать?

— Да, Юлия Владимировна, я вас слушаю.

— Начну с того, что я была замужем, — стала рассказывать женщина. — Два года назад я его похоронила, он угорел в гараже — вышел ремонтировать машину, а ночью мы его нашли… Он оставил нас с дочерью Алиной, ей тогда было семнадцать лет, она оканчивала десятый класс. Сейчас Алина учится на медсестру — пошла по моим стопам. А живем мы в частном доме недалеко от речпорта. Конечно, без мужской руки трудно женщине одной управляться всем этим хозяйством. А что поделаешь, не бросать же все! Дали объявление об обмене на квартиру в благоустроенном каменном доме, но пока все варианты нас не устраивают. Так и живем. Все бы ничего, но в последнее время я чувствую, что над нами нависла угроза смерти…

«Постой-ка, не сумасшедшую ли ко мне привело, — промелькнуло в голове у Журавлева. — Угрозы смерти, потусторонние силы, разрушенные ауры… Такое я где-то уже слышал!»

Милиционеров часто донимали больные люди с манией преследования. Им кажется, что за ними следят, их хотят поймать в темном углу, на них готовится покушение от близких ему родственников или соседей… Не реагировать на такие заявления нельзя: а вдруг и вправду хотят человека лишить жизни. Поэтому сотрудникам милиции, стиснув зубы и собрав волю в кулак, приходится часами слушать бредовый монолог заявителя. Хорошо, если выяснится, что человек состоял на учете в психоневрологическом диспансере. В этом случае дело можно было списать в наряд (закрыть). А если человек — скрытый шизофреник? Тогда приходилось собирать весь объем материала, доказывая обратное, что его жизни ничего не угрожает. И это вместо того, чтобы раскрывать реальные преступления! Однажды Журавлеву попался такой заявитель. Он утверждал, что сосед отравляет его, впрыскивая шприцем яд через дыру в розетке, вентиляционную систему или в щель входной двери. Пришлось провести осмотр квартиры, побеседовать с соседом, взять заключение эксперта, что яд не обнаружен… Одним словом, день был потерян.

Теперь Журавлев, отбросив вновь накатившую досаду, по лицу женщины пытался угадать, насколько ей можно поверить. Серьезные задумчивые глаза, сдержанные жесты и мимика, хорошо поставленная речь выдавали в женщине не душевнобольного человека. Но внешность часто бывает обманчивой, поэтому Журавлев, не придя к однозначному мнению, решил слушать дальше позднюю посетительницу.

— Смерти?! — удивленно спросил он женщину, прервав ее на полуслове. — И в чем же это выражалось?

— … да, смерти, — устало выговорила она. — Но давайте, я расскажу все по порядку, а вы сами решите, насколько я права в своих суждениях. В любом случае, если вы даже не поверите мне, я останусь при своем мнении. Я боюсь не столько за себя, сколько за свою дочку и надеюсь, что в вашем лице найду защитника.

Последние слова она высказала взволнованно, голос ее задрожал, что не осталось незамеченным сыщиком, и он, как мог, утешил ее словами:

— Юлия Владимировна, не беспокойтесь, все, что в пределах моих компетенций, я окажу вам помощь. Сейчас сосредоточьтесь и продолжайте свой рассказ, а я тем временем налью вам чай.

— Спасибо, если можно, то просто воду, — кивнула она в знак благодарности и продолжила рассказ: — Итак, мы с дочерью живем в частном доме. Рядом с нами по соседству живет Майя Шелковникова. Она примерно такого же возраста, как и я, живет одна. Лет пять назад мужа посадили за убийство, дали двенадцать лет, но в колонии он умер, говорят, что убили, но никто об этом толком не знает, даже сама Майя. У нее от него имеется сын, сейчас ему, наверное, двадцать три года. После школы он пристрастился к наркотикам, в армию его не взяли, а два года назад уехал отсюда в Москву и там, по-моему, бродяжничает. Мама несколько раз отправляла ему деньги, а потом он и вовсе пропал. Майя искала его везде, писала даже заявление в московскую милицию, но тщетно — следы его затерялись. Рассказывая мне об этом, она сильно плакала, сокрушалась, что не смогла воспитать из сына человека, обвиняла во всем его друзей-наркоманов, которые склонили его к пагубной привычке. Сама она работает поваром в столовой. Я не скажу, что мы сильно общаемся с соседкой, но иногда разговариваем через забор, редко по надобности она заходила ко мне, где за чашкой чая жаловалась на свою горькую судьбу. Как-то раз она пришла ко мне домой и рассказала, что переписывается с одним заключенным, который сидел вместе с ее мужем. Рассказывала, что он скоро освобождается и хочет приехать к ней жить. Я отговаривала ее, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет, предлагала порвать с ним связь, не писать больше, но она была непреклонна, обоснуя все тем, что дом требует ремонта, надо залатать крышу, смотреть за свинарником, а без мужчины ей этого уже не осилить. А свиней она кормила пищевыми отходами, которые регулярно привозила с работы. Конечно, ей было тяжело одной: дом старый, все рушится, ломается, но не выходить же замуж за первого встречного-поперечного, тем более за отсидевшего! Я как-то перебиваюсь же без мужских рук, спасибо супругу, что оставил добротное хозяйство. Итак, весной освободился тот заключенный, с которым Майя переписывалась. Его зовут Игорь, он моложе Майи лет на пять. Она сразу же через забор познакомила меня с ним. Скажу прямо — мне он как-то сразу не понравился. Почему — не знаю, но я для себя решила, что его нога не ступит за порог моего дома: а вдруг Майя вздумает с ним прийти ко мне в гости, а у меня дочка на выданье. Чтобы этот тюремщик зыркал на нее глазами? Никогда! Майя сначала была очень довольна новым сожителем. Он сразу полез на крышу, залатал все дыры, привел дом в божеский вид, побелил стены, поменял треснувшее стекло на веранде… Оказалось, что он на зоне был при подсобном хозяйстве по разведению свиней, поэтому легко справлялся с тремя хрюшками Майи. Одним словом, наступила семейная идиллия, и я ненароком даже подумала, что ошибалась относительно нового сожителя соседки, пока она однажды не пришла ко мне с синяками на теле и под глазом. На мой вопрос она ответила уклончиво, мол, споткнулась и упала, но я почувствовала, что не все у соседей в порядке. Это произошло в середине лета,