«Я заново открываю для себя жизнь. Читаю то, на что раньшене было времени, а сам все не могу отказаться от прежней привычки искать наполях тайные знаки, предупреждающие об ослепляющих абзацах, ядовитых закладках,засасывающих дырах и прочих милых проказах авторов. Мне кажется, нашимагические книги не так интересны. Они не объясняют смысла жизни, а лишьсодержат прикладные сведения о нежити, заклинаниях, астрологии, защите отсглаза и так далее… Если разобраться, не мы, маги, отделили себя от обычныхлюдей, но обычные люди отринули нас от себя. Нам не следовало изолироваться. Врезультате наша жизнь во многом стала суррогатом. Мы слишком увлеклисьпреобразованием жизни, вместо того чтобы просто наблюдать ее», – писалВанька, и Таня думала, что он стал гораздо серьезнее.

Разумеется, Ванька поселился в глуши не затем, чтобы читатьлопухоидные книги и латать дыры в образовании. У него была и другая, болееясная и близкая цель. Он занимался ветеринарной магией в расположеннойнеподалеку, в четверти часа полета на пылесосе, лечебнице, где, кроме него,работал только один маг – бровастый и сиплый старик, плод запретной любвидомового и жившей два столетия назад жены лесника. Когда не было дел, старыймаг часами мог сидеть неподвижно. Казалось, он не дышит, и если к губам иноздрям его поднести зеркальце, оно не запотеет.

В лечебницу, как забавно писал Ванька, обращались в основномлешаки с жалобами на гарпий, водяные с доносами на лешаков и гарпии сосварливым нытьем, что их никто не любит, хотя они мягкие и пушистые – и всехприходилось принимать, хотя лечение нежити не входило в прямые обязанностиветеринарного мага. Это была скорее их неминуемая побочная составляющая. Дваждыприходилось оказывать помощь вепрям, застывшим в зимнем лесу, один раз оборотнюи один раз собаке с головой грустной девушки, которая поселилась было влечебнице и выла ночами, никем не понятая, а после ушла куда-то на восток,заявив, что хочет посмотреть Тибет. Помимо этого существовало еще нечто,какая-то тайна, о которой Ванька не вспоминал, но наличие которой Таняинтуитивно ощущала. Тайна эта, как туман, пряталась где-то между строк, какпрячется в полдень упорная тень, серым дымком обитая у древесных корней.

Таня и гордилась Ванькой, и сомневалась, что его теперешняяжизнь в чащобе настолько уж полезнее магспирантуры. Слушать жалобы гарпий с неменьшим успехом можно было и на Буяне. И вообще, когда жизнь колотит тебя лицомоб стол, это еще не значит, что ты приобретаешь практический опыт.

Облачившись в драконбольный комбинезон, Таня заколола волосы(«Они у тебя все время разные. Ты уж, Гроттерша, определись, какого они цвета –медные или темные», – говорила ей порой Склепова) и надела чернуюгорнолыжную шапку. Шапка была подарком Пипы, которая считала старой любую вещь,которую ей пришлось надевать больше двух раз.

Когда Таня открыла футляр, крайняя, самая толстая струнаконтрабаса издала низкий и радостный гул. Последнее время они летали редко, иинструмент сейчас был явно доволен. Внимательно оглядев смычок и убедившись,что трещин нет, Таня удовлетворенно кивнула и распахнула окно.

– Тикалус плетутс, – произнесла она среднее посиле и скорости полетное заклинание. Начинать сразу с Торопыгуса угорелуса былонеразумно, особенно здесь, в тесном нагромождении башен и строений. Разумеется,Ягун мог считать иначе, но Таня совсем не обязана была идти у него на поводу.

Перстень Феофила Гроттера выбросил зеленую искру. Таняприлегла боком на контрабас, мягко скользнувший в окно. Она развернулась,обогнула башню, пронеслась над стеной, полетные блокировки с которой они сЯгуном в последние месяцы научились обходить, и оказалась как раз над подъемныммостом. Ее встретил брачный хор лягушек, давно облюбовавших зацветший ров.

На подъемном мосту стоял Поклеп Поклепыч, над головой укоторого завис Ягун. Поклеп что-то орал, требуя у Ягуна, чтобы он снизился,внук же Ягге пока медлил. Он явно тянул резину. За спиной у Поклепа, поигрываядубиной, возвышался циклоп Пельменник. «Засыпались, и как тупо! Другого местадля встречи не могли найти!» – с досадой на себя и на Ягуна подумала Таня.

– Ага, Гроттер! Еще одна умная нашлась! А ну лети-касюда! – заметив ее, торжествующе крикнул завуч.

Перстень Феофила Гроттера нагрелся, отражая сглаз. Таня чутьснизилась, однако с контрабаса не слезла, следуя примеру Ягуна.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Поклеп.

– Ну… э-э… лечу! – ответила Таня. Отрицатьочевидное не имело смысла.

– Над Тибидохсом летать не положено! Летать положено надраконболе, – сурово отрезал завуч.

– А плавать с русалками только в ванне! – встрялЯгун.

– Почему? – не понял Поклеп.

– Если летать положено лишь на драконболе, то плаватьможно лишь в ванне, – заявил играющий комментатор.

На Поклепа этот аргумент впечатления не произвел.

– Снижайтесь, кому говорят! Давайте сюда пылесос иконтрабас! Если кто попало будет через стену летать, зачем тогда стена нужна?Для красоты?

– Ну мало ли зачем? Красота – великая сила. Гулятьможно по стене, на лес смотреть… – предположила Таня.

– Ответ неверный, магспирантка Гроттер! Если стены нет,тогда что? Выходит: летай кто хочешь? – склонив голову набок, вкрадчивоспросил завуч.

– Почему бы и нет? – сказала Таня.

Поклеп ухмыльнулся.

– Сегодня летай, завтра проходи сквозь стены,послезавтра телепортируй. И что в результате? Стены будут нашпигованызастрявшими недоучками, а койки магпункта завалены ранеными! Школа превратитсяв Бардак и Гоморру!

– Содом. Содом и Гоморру, – машинально поправилаТаня.

Это была ошибка. Поклеп терпеть не мог, когда егопоправляют.

– Выпендриваемся? Умничаем? Я вам поумничаю! А ну маршвниз, я сказал! Вы задержаны за нарушение внутреннего распорядка дляучеников! – отрезал Поклеп.

– Мы не ученики. Мы магспиранты, – сказал Ягун.

Поклеп приятно удивился. Его маленькие глазки собрались упереносицы в кучку.

– Да что вы говорите? А шапочку перед вами не снять,магспиранты недоделанные? В ножки не поклониться?.. А ну живо сюда пылесос иконтрабас! Вам придется объяснять свое поведение педсовету!