задумался, что она будет делать дальше, узнав то, что знал я.

– Малолетние идиоты! – вопила Ольга.

– Не понимаю, куда им бежать… – пытался рассуждать Виктор.

– Это я, – прошептал я, но они не услышали. – Я, – повторил, сделав шаг. – О боже. Это из-за меня.

Все резко замолчали. У меня не было шансов.

– Повтори… – просипела Ольга.

Но я промолчал. Потому что понял – никто не смотрит на меня.

– Повторяю, – раздался в коридоре деловитый голос Влада, – я знаю, куда они рванули.

Ольга дернулась, но Мару сдержал ее, подпирая всем собой, как ворота осажденного города.

– И почему, что бы ни случилось, ты, пиявка, тут как тут?!

– Вы сами дали мне пошарить их связи, – с обидой напомнил энтроп. – Обычно я не сужу людей по списку друзей, но раз пошло такое веселье… Эти двое френдят одну ну о-о-очень неприятную цацу. С такой не встретиться случайно на улице. Может статься, что она причастна к темным делишкам вашего главного. Если вам, конечно, интересно…

– Ближе к делу, – обронил Виктор.

Влад театрально покряхтел, протискиваясь мимо них в комнату, чтобы занять центр сцены, но и посмотреть на выражение моего лица.

– У всех есть природные враги, даже у госпожи-старшего-председателя.

Энтроп обвел нас глазом, в котором плескался детский восторг от предстоящих разрушений, и спросил:

– Что вы знаете об эндорфиновых феях, камрады?

* * *

– «Побочные эффекты» – закрытый ночной клуб. Бархат, транс и декаданс, на деле крупная феевская кормушка, одна из основных в городе. Местечко свежайшее, как вскрытый бубончик, но уже бешено популярное, по той же причине. Раньше там был частый иммерсивный театр, потом сынуля владельца перебрал с полным погружением и в прямом эфире поджег себя, а заодно и друзяшек. С чего-то их конкретно забрало. А так как померли все сразу, тушить оказалось некому, и из зажигательной вечеринки на четверых дело превратилось в серьезное пожарище. Это случилось… Дайте подумать… Лет пять назад.

Мы сидели за тем же столом, но уже другим составом, и у Мару, склонившегося над планшетом, выразительно дернулась бровь. Тамара поднесла ладонь ко рту, пряча в ней ой, и божечки, и какой ужас. Я в очередной раз напомнил себе, что выступления Влада стоило делить на пять.

– Владелец вроде и сам потом двинулся. Душеприказчики продавали остов по стоимости оплавившихся балок. Знатно продешевили – за фактурную трагедию феи платят по весу. Говорят, сейчас в Побочке вся местная коммуна ошивается, потому что жратвы в изобилии – ну прямо Гранд-опера в лучшие годы, – но сам я не видел. К ним просто так не занырнуть. Феи почти не считают, плохо шарят в связях, а потому, чтобы не переплачивать фейс-контролю, четко очертили круг приглашаемых. Единственный способ попасть к ним – быть пассионарием. Их фейки чуют за версту.

Он уже это говорил, так что Мару обернулся и, положив локоть на спинку стула, спросил надсадным шепотом:

– Вик? Ну как?

Тот, не глядя, осадил его указательным пальцем:

– Как только, так сразу. Чао, Инесса.

Виктор отключил наушник, а вместе с ним и этот новый, как-будто-бы-добрый голос, который легко можно было представить говорящим что-то вроде: «а теперь идем в мой черный минивэн, девочка, я дам тебе еще конфеток».

– В процессе, – ответил Виктор уже нормально. – Не так-то легко найти человека, который не будет задавать лишних вопросов.

– Ты им платил, – фыркнула Ольга с порога. – Почему они все еще задают вопросы?

Виктор не услышал ее с профессионализмом, достойным лучшего применения. Зато Мару, прокрутившись на стуле, устало начал:

– Олья…

Та громко цыкнула, скрестила руки на груди и отвернулась в сторону коридора.

– Мы должны добраться до близнецов раньше, чем Эс-Эйт. – Мару вернулся к планшету. – Если эта фея, с которой связаны близнецы, Русалка, является финансовым посредником Хольда, необходимо узнать максимум подробностей, прежде чем он проснется и госпожа-старший-председатель закатает нас в асфальт. Оль, сколько ты отправила функций в больницу?

– Пятнадцать, – откликнулась та. – Сняла с верхних этажей.

– Уверен, госпожа-старший-председатель поступит похоже.

– Дорогая! – включился Виктор, еще конфетнее прежнего. – Дорогая, прекрасного вечера! Не разбудил?

Нас с Мару неприкрыто пробрало. Тамара ничего не замечала.

– Для пассионариев, – она с беспокойством глядела на Влада, – чем чревато общество фей?

– Всплеском эмоций. Креативным мышлением. Богатством и знаменитостью, при должном усердии. Энцефалопатией и смертью в качестве закономерного итога.

Откинувшись на спинку стула, Влад сощурился в потолок:

– Они их едят. Но не так, как мы. Наверное, они больше их пьют, чем едят. Феевская атра-каотика стимулирует выброс нужных им гормонов и нейромедиаторов. Вдохновение – вот как они это называют. Но так и я могу зваться тренером личностного роста. Социальный успех: ты этого достоин. – Влад провел рукой над головой, изображая, по-видимому, радугу. – Чтобы прокормить коммуну, фейки делают из гнезд публичные места, чаще всего с изюминкой: театры, бордели, казино. Питаются мозгом, точнее, дофамином, серотонином, окситоцином, вот этим всем… Но почки с щитовидкой тоже подходят. Здесь разница, как между сахаром и солью. Эмоции! – Он снова нарисовал воображаемую радугу. – Один вечер пассионарию ничем не грозит. Разве что приспичит ему написать стишок на салфетке, и голова поболит денек.

Мару подтолкнул планшет с открытой картой к центру стола. Я рассеянно взял его в руки. На пересечении улиц стояла точка. Понизу тянулась лента панорамных фотографий, неприглядно-тусклых в сером пасмурном свете. С разных углов они изображали отдельно стоящее здание, обшитое листами зернистой стали, неплотные стыки которых, вероятно, вечерами источали неон. Внутренних фотографий не было.

– Звучит как полезный навык. – Я передал планшет Тамаре. – В смысле, для энтропов. Почему феи живут отдельно, а не стали частью Эс-Эйта после сорок восьмого?

– А ты никогда не слышал, что война должна была закончиться в сорок пятом? – елейно спросил Влад. – И ядерных бомб должно было быть только две, от американцев, а не шесть – от всех подряд? Русалка вот слышала. На военном трибунале.

Тут даже Мару вскинул бровь.

– Несбывшаяся вероятность, – отмахнулся энтроп, будто пустячнее этого ничего не было. – Вам достаточно знать, что феи всегда были отщепенками. Подтверждений нет, они скорее вскроются, чем дадут себя исследовать, но по тому, что я видел, эти чушки – не вариация, а зашедшая в тупик переходная форма. У вас такие вымерли. У нас тоже это вопрос времени. В отличие от цивилизованных энтропов, эти… брр, размножаются многократно. Как животные. Но не по-половому, а беспредметной перетасовкой хромосом. Они все сестры, и размножаются сестрами, нашпиговывая новые особи бесконтрольными мутациями. Не знаю, как сейчас, но в прошлом только одна из пяти могла появиться на людях без того, чтобы быть спроваженной на костер. Те еще бабайки.

Недалеко посмеялся Виктор, как кто угодно, но не Виктор, и Мару, массируя виски, рассеянно пробормотал:

– Почему он звонит только женщинам?..

Тамара смотрела на Влада, не отрываясь.

– Но хуже всего, – понизил голос энтроп, – то, что у них в башке. Бывает