спал на полу, спиной к креслу, слегка запрокинув голову, и очерченная складками щиколотка Элизы лежала на его плече, облаченном в непривычно тусклый, седой какой-то шелк.

– Ну-у-у. – Жираф сел перед Фицем на корточки. – Мы не можем их разбудить.

Направляясь сюда, я готовился к худшему. Но близнецы спали, просто спали – пусть и до странности бестревожным сном, – и, сравнивая между собой их опустошенные лица, я растерянно предположил:

– Последние дни им тяжело дались. Может, это усталость?

– Камон, – апатично возразила панда. – Фиц стулом ручку подпирает перед тем, как лечь. А Лиз не может заснуть со светом даже от смартфона.

Я этого не знал, но вспомнил, что в их комнате не было окон.

– Неврастеники, – резюмировал жираф.

– ПТСР, – согласилась панда.

Когда из коридора послышались шаги, парень флегматично выпрямился. В комнату влетела Куница. Ее мантию, как крылья, раздувал сквозняк. Следом показался Мару. Он задержался у порога, пропуская девушку в ярко-зеленом, проводил ее взглядом и заметил меня.

– Что вы устроили? – Куница рывком запахнулась. – Как у Люцифера холодно!

– Подумали, им нужно подышать… – пробормотал кто-то.

– Надеюсь, они без нас с этим справляются!

Мы расступились. Куница нависла над креслом. Мару подошел ко мне и покосился удивленно, но со странным проблеском одобрения, будто я взял комплект ведерок, пошел в песочницу и наконец завел себе друзей.

– Не понимаю… Они же кофе хлестали последние часа три…

– Кофе? – неуловимо насторожился Мару.

Куница махнула рукой, и мы, повернувшись в указанном направлении, увидели длинный кофейный столик. Нагроможденные друг на друга грязные кружки образовывали горную цепь.

– Ох… Они же не пьют растворимый.

– Я знаю. Знаю, но… – Куница застонала. – В последнее время мы все делаем не то, что привыкли делать.

Мару оглядел присутствующих:

– Они одновременно заснули?

Девушка в ярко-зеленом выразительно покрутила головой:

– Лиз уснула, как только Куница ушла. А он – минут десять назад. И мы подумали – ладно, а потом я решила встать, и споткнулась, и упала на него. А он ничего. А это как вообще – Фиц, и ничего? Мы сразу поняли, что-то не так. Пытались растолкать, но не получилось. А я как раз на выходных читала про синдром внезапной смерти, как раз во время сна, там, короче…

– Спасибо, дорогая. – Куница опустилась на пол. – Разойдитесь. Мне надо уложить его. Давайте, кыш-кыш!

Они с Мару остались, а я, поколебавшись, позволил толпе увести себя в сторону, чтобы на галерке, среди едва знакомых людей, и дальше изображать случайного зрителя. Тогда у Мару не будет повода всмотреться в меня и спросить, ты что-нибудь знаешь об этом, давя уже одной лишь своей безграничной добротой – грузом, с которым становилось все труднее справляться.

– Где Ариадна? – протянул жираф, оказавшись справа от меня.

Я покосился на него с удивлением не то чтобы любезным, а вслух вежливо сказал:

– У нее дела.

– И правильно, – согласилась панда слева. – Зачем торчать в одном месте, если можно быть одновременно в двух?

На наш кривой обмен репликами обернулась девушка в ярко-зеленом. Я задействовал всю свою скучность, чтобы выпасть из области чужого внимания, но она, сверившись с жирафом и пандой, все равно узнала меня. Не по прихожей, а по какому-то другому, нарасказанному эпизоду.

– А правда, что если в дубль-функции заниматься сексом… – с восторгом начала она.

– Господи, помоги мне. – Я уставился в потолок.

Куница вскрикнула. Мы вздрогнули. Отдернувшись от Фица, она вскинула руку, и я увидел полупрозрачные нити ростков, скрывшихся в складках мантии. Мару тут же перехватил ее, собрав в ладонь все перстни, и они обменялись взглядами один тревожнее другого. Мару склонился к ее уху. Куница приподнялась. Ветер рассеивал голоса, мешая с гулом улицы, и все же, клянусь, я слышал, как она сказала:

Там кто-то есть.

А он спросил:

В каком смысле?

А Куница ответила:

Как это было тогда, у тебя.

Мару выпрямился и повернулся к нам:

– Ребят, вызываю добровольца. У лестницы есть маленькая спальня, близко совсем. Близнецов надо перенести на кровать. Доброволец может выбрать красивую девушку, но без вольностей.

Мару улыбнулся, и улыбка эта мгновенно развоплотила услышанное в игру воображения. Ничего страшного, уверяла она. Мы всё утрясем, светила обеззараживающим кварцевым светом она. Народ оживился, набираясь добровольности, а я опустил взгляд, чтобы переждать этот коллективный приступ доверия.

Я не знал, о чем они говорили. И что почувствовала Куница. И как это касалось Мару. Но сквозь прошедшие дни из гулкой комнаты без окон до меня доносилось эхо сказанного, а еще громче – сделанного; спровоцированного, сломанного и тут же погребенного под тоннами вещей, что оказались для меня важнее страха на лицах близнецов. Не слышу, не слышу, крутилось эхо вхолостую. Не слышу, как бобина, не слышу, с оборванной кинопленкой; и если не хочешь его уничтожить (не слышу, не слышу, не слышу), что бы ты ни узнал…

Я поднял голову. Фиц открыл глаза.

Не дай нам это слышать.

Куница вскинула руку, призывая всех замереть. Но те, кто успел заметить то же, что и она, или я, или Мару, с нечитаемым лицом застывший у кресла, и без того уже не шевелились.

Фиц выпрямился, сел. Оглядел нас, но без узнавания, просканировал убранство комнаты, собственные вытянутые ноги и укрытую пледом Элизу.

– Добрый вечер, – молвил искаженным, полным гипнотического шелеста голосом.

Его пустое лицо принадлежало не ему. Его непроснувшееся тело служило кому-то другому.

– Прошу прощения за непрошеный визит, но обстоятельства вынуждают меня изъять эти функции в качестве обеспечительной меры. Их необходимо поместить в карантин.

Мару шумно выдохнул, возвращая самообладание. У Куницы таких планов не было.

– Кто дал вам право авторизироваться в чужих функциях? – громко возмутилась она.

Фиц поднял голову и воззрился на Куницу с безграничным снисхождением:

– Я пришла сюда той же дорогой, какой они ходили ко мне.

– А двери, простите, вышли из моды?

Мару молча коснулся ее плеча. Куница выдернулась из-под его, – но как будто из-под ее – руки. Мару принял это безропотно, только качнул головой в нашу сторону и тихо попросил:

– Позаботься об остальных. И позови Вика, пожалуйста.

Пару секунд, казалось, Куница пыталась телепортировать нас за порог силой мысли, чтобы остаться с близнецами, но все же собралась, раскинула рукава и надсадным шепотом, сбивая в стаю, как цыплят – вперед, шевелитесь, ну же! – погнала в коридор.

– Госпожа-старший-председатель, – продолжил Мару, – мы не понимаем, о каких обеспечительных мерах идет речь… Вы сказали – карантин? Что он должен обеспечить?

– Защиту от неправомерного доступа к сенситивной информации.

– Не понимаю… Разве они нарушили какое-то соглашение о неразглашении?

Куница вытолкнула меня последним. Но что толку, если дверь нельзя было закрыть.

– Не в моих интересах посвящать вас в детали, покуда наши цели взаимоисключают друг друга. Но знайте, был нанесен ущерб, и форма его и преднамеренность принуждают меня к жестким ответным мерам. Эти функции нарушили конъюнктуру оптимизированных сценариев. Из-за их действий были подменены многие цепочки вероятностей. Убытки от несвершившегося и последствий взамен случившегося