потому что Иоанн говорил ему: не должно тебе иметь ее. И хотел убить его, но боялся народа, потому что его почитали за пророка. Во время же празднования дня рождения Ирода дочь Иродиады плясала перед собранием и угодила Ироду, посему он с клятвою обещал ей дать, чего она ни попросит. Она же, по наущению матери своей, сказала: дай мне здесь на блюде голову Иоанна Крестителя. И опечалился царь, но, ради клятвы и возлежащих с ним, повелел дать ей, и послал отсечь Иоанну голову в темнице. И принесли голову его на блюде и дали девице, а она отнесла матери своей. Ученики же его, придя, взяли тело его и погребли его; и пошли, возвестили Иисусу» (Мф., 14:1–12).

Вне сомнения, деятельность Иоанна воспринимается евреями и христианами совершенно по-разному. То, что для христиан являлось сакральным актом крещения, для евреев было исполнением обязательной заповеди Торы о ритуальном очищении, о котором не раз упоминает Иосиф в своих книгах.

Но Иосиф подтверждает слова Евангелия о том, что проповеди Иоанна пользовались широкой популярностью в народе, а также говорит, что известное поражение Ирода-Антипы от арабского царя Ареты было наказанием ему свыше за казнь популярного проповедника, — очевидно, именно так это воспринималось народом. То, что Иосиф называет точное место казни — крепость Махерон, которой предстояло стать одним из последних очагов иудейского восстания против римлян, однозначно придает этому рассказу еще бо́льшую историческую достоверность.

Однако все поздние утверждения христианских богословов о том, что Иосиф также говорил о связи Иисуса Христа с Иоанном Крестителем, — не более чем попытки выдать желаемое за действительное. Таких слов в тексте «Иудейских древностей» нет. Как нет в нем и самого слова «крещение» — речь идет именно о ритуальном окунании, в котором Иордан играет роль миквы — ритуального бассейна.

Думается, наиболее емко значение этого свидетельства Флавия с точки зрения историков христианства выразили Мартин Хенгель и Анна-Мария Швемер: «Рассказ Иосифа отличается от новозаветных сообщений тем, что он умалчивает о пророческо-апоколиптическом характере проповеди Крестителя, предпочитая говорить о ее этическом содержании, но особенность его в том, что он подчеркивает страх тетрарха перед политическим влиянием Крестителя на народ и даже восстанием. Но отрицание в столь ярко проявляющихся в те времена в Палестине „эсхатологических ожиданий“ представляет собой, наряду с подчеркиванием опасности политических беспорядков, устойчивую тенденцию исторических произведений этого автора. Он смотрит на Иоанна с такой точки зрения, которая дополняет новозаветные представления. Поразительно, как решительно он отвергает мотив прощения грехов путем крещения. Похоже, что Иосиф спорит здесь с воззрениями, о которых он слышал в Риме, где писал свои „Древности“»[74].

В то же время отождествление проповедника Иоанна у Флавия с евангельским Иоанном Крестителем порождает немало вопросов, на которые справедливо указывает автор замечательной статьи о свидетельствах Иосифа Флавия Борис Деревенский: «Указание на ритуальное омовение, совершаемое проповедником, почти не оставляет сомнений, что это Иоанн Креститель. Не мешает отождествлению и то обстоятельство, что, согласно Евангелиям, Иоанн был казнен Иродом по наущению его жены Иродиады, разгневанной на Крестителя за то, что он осуждал их противозаконный брак (Мф 14:2–12; Мк 6:14–29), тогда как Иосиф считает причиной казни Иоанна подозрительность Ирода. Рассказ Иосифа таков, что не исключает и евангельской версии. Ненависть Иродиады могла быть дополнительной причиной расправы с неугодным проповедником. Есть, впрочем, хронологическая неувязка. Согласно Иосифу Флавию, свадьба Ирода тетрарха с Иродиадой состоялась незадолго до войны с Аретой IV. Война эта началась в наместничество в Сирии Вителлия, т. е. в 36 г. Между тем Евангелие от Луки (3:1) датирует выход Иоанна Крестителя на проповедь 15-м годом Тиверия Кесаря (29 г.). Крестившийся у него Иисус еще не начал свою проповедь, как Иоанн уже был взят под стражу. Казнь Крестителя произошла в 30–31 гг., что на пять-шесть лет предшествует браку Ирода и Иродиады. Выходит, нужно либо найти хронологические неточности в последовательном изложении Иосифа Флавия, либо пересмотреть датировку Луки, либо признать, что брак Ирода тетрарха и Иродиады наступил много позже казни Иоанна и не имеет к его участи никакого отношения, либо, наконец, установить, что Флавиев Иоанн не есть Иоанн Креститель»[75].

* * *

Наибольшее число споров вызывает отрывок из той же 18-й книги второго тома «Древностей», помещенный в 3-й главе и обычно в переводах на русский звучащий так:

«Около этого времени жил Иисус, человек мудрый, если Его вообще можно назвать человеком. Он совершил изумительные деяния и стал наставником тех людей, которые охотно воспринимали истину. Он привлек к себе многих иудеев и эллинов. То был Христос. По настоянию наших влиятельных лиц Пилат приговорил Его к кресту. Но те, кто раньше любили Его, не прекращали этого и теперь. На третий день Он вновь явился им живой, как возвестили о Нем и о многих других Его чудесах боговдохновенные пророки. Поныне еще существуют так называемые христиане, именующие себя таким образом по Его имени» (ИД, 2:18:33).

Сомнения в том, что этот отрывок именно в таком виде и в самом деле принадлежит Иосифу Флавию, начали высказывать еще христианские богословы — поскольку Иосиф предстает в нем человеком, верующим в Божественную природу Христа, в то, что он был Мессией, и в его воскресение из мертвых, чего, как уже говорилось, не было, и не могло быть.

В качестве доказательства последнего тезиса приводят знаменитый трактат основателя библейской теологии Оригена (ок. 185 — ок. 254), который в своем трактате «Против Цельса» писал: «Цельс в лице выведенного им иудея до некоторой степени соглашается на признание факта крещения Иисуса от Крестителя. Ввиду этого я и желаю обратить его внимание также на то обстоятельство, что писатель, живший немного спустя после Иоанна и Иисуса, повествует об Иоанне Крестителе и его крещении во оставление грехов. Я имею в виду Иосифа, который в восемнадцатой книге „Иудейских древностей“ свидетельствует, что Иоанн крестил и тем, которые принимали от него крещение, возвещал отпущение грехов. Правда, он со своей стороны не верит в Иисуса как в Христа, и когда занимается решением вопроса о причине падения Иеросолимы и разрушения храма, он не усматривает эту причину — как это следовало бы ему сделать — в кознях против Иисуса Христа со стороны [иудейского] народа, так как именно [иудеи] убили предреченного пророками Христа, но в то же время он, как бы сам того не замечая, значительно приблизился к истине, коль скоро говорит, что все эти беды обрушились на иудеев в наказание за убиение Иакова Праведного, который приходился братом Иисусу, называемому Христом»[76].

Из этого текста явно следует, что Ориген читал Иосифа, но отнюдь не нашел у него слов «То был Христос и т. д.» — иначе бы он не говорил,