– Ох, голова… – плачу я, дёргая себя за взмокшие от испарины пряди, вцепившись ногтями в кожу.

Воспоминания захлёстывают меня. Я вспоминаю всё. И ещё я помню, что должна сосредоточиться. И обмануть тётю.

– Что со мной? – хнычу я.

– Вас отравили, – бесстрастным голосом сообщает врач.

– Отравили? – с притворным ужасом восклицаю я.

– О да, – мрачно подтверждает он.

– Но кто? О Древнейший!

Я падаю на бок, стискивая руками голову. Мне задают вопросы, что-то говорят, но голоса отдаляются, превращаются в неразличимый шум – сквозь грохот в голове им не пробиться.

До меня долетают какие-то обрывки: во всём виновата Фернилла Готорн, она отравила пищу, заболели все – и гарднерийцы, и верпасиане, солдаты, рабочие, профессора и студенты. Ликаны исчезли. Рейф и Тристан пропали. Чародейки ву трин, эльфхоллены и несколько урисок ушли. Амаз, лечивший лошадей, и его мать, профессор университета, сбежали, украв лошадей. Университетский табун и лошади военных разбежались по пустошам. Ушли. Все ушли.

Пятнадцать гарднерийских военных мертвы. Убит университетский лесник, его варварски обезглавили. Группе военных стажёров Третьего дивизиона полностью отрезали уши. Всё это сотворила ликанка.

Утром казнили Ферниллу. Восточное ущелье перекрыто. Рейфа и Тристана изгнали из Гарднерии без права на возвращение. Этого бы не произошло, если бы их вырастила тётя Вивиан, а не дядя Эдвин.

– Где они? Где они? Где они, Эллорен?

– Я не знаю! Не знаю! Не знаю!

И тишина. И снова разрывающая разум боль.

О Древнейший! Фернилла! Ты всех спасла, а сама погибла…

– Почему ты плачешь? – рычит тётя.

– От боли! – лгу я, оплакивая Ферниллу.

Ложь острым клинком впивается мне в сердце.

– Полагаю, ей неизвестно, где её братья, – говорит тёте Вивиан врач.

– Конечно, откуда ей знать, – огрызается тётя. – Рейф и Тристан ничего ей не сказали. Ликаны зачаровали их до того, что эти мальчишки позволили отравить родную сестру!

Меня допрашивают целую вечность, пока я медленно умираю от боли. Голову мне будто раскроили пополам, и так же разбили на две половинки сердце. Наконец меня оставляют в покое наедине с невыносимой болью.

И тогда я сдаюсь и теряю сознание.

Спустя несколько часов меня всё ещё трясёт от яда – кружится голова, кожа покрывается липкой испариной. В ночном небе за окном Батт-холла сверкают молнии.

Тётя Вивиан сидит напротив на обитом бархатом стуле, в камине уютно потрескивают дрова. Я сжимаю в ладонях кружку с горькой борситийской микстурой, которую приготовил для меня по просьбе тёти Вивиан аптекарь. В голове у меня пустота, я бесконечно устала и подавлена.

– Никогда не думала, что твои братья вырастут такими… – яростно сверкая изумрудными глазами, заявляет тётя Вивиан.

Тристан. Рейф. Где вы сейчас?

Жестокие слова тёти острыми стрелами впиваются мне в сердце. Я так скучаю по братьям, что не знаю, как смогу жить без них в этом новом мире.

– Рейф уже давно потерял всякий стыд, – цедит тётя. – Носился по лесам с ликанской тварью. Но Тристан… – По её лицу скользит облачко изумления. – Никогда бы не подумала.

Она поворачивается ко мне, с непривычно ошеломлённым выражением лица, словно в надежде отыскать в моём взгляде ответ.

Они ушли. Все, кто мне дорог – ушли.

Как тяжело осознать, что это – конец. У меня нет сил справиться с горем, и я плачу, не вытирая слёз. Пусть тётя думает, что я горюю о предавших меня братьях.

Тётя Вивиан с ненавистью кривит губы.

– Это кровь твоей матери. Всё из-за неё!

От этих слов у меня даже высыхают слёзы. Моя мать? Тётя Вивиан трясёт головой и смотрит вдаль, будто ей с ужасающей ясностью наконец открылось нечто.

– Тессла Харроу, – с шипением произносит она имя моей матери. Сколько презрения в её голосе! – Девчонка из низовьев реки. Росла с кельтами и урисками. Ты и представить себе не можешь, как она была похожа на кельтов, когда впервые приехала в Валгард. Она так и не избавилась от своих низменных пристрастий. – Тётя презрительно фыркает. – И Рейф – её копия. Тристан… этот чуть больше похож на отца, но дурная кровь и его сбила с пути. – Тётя смотрит на меня, и её взгляд немного смягчается. – Из всех троих только ты, Эллорен, похожа на Вейла. И просто копия моей матери. – Она кивает, будто подтверждая собственные слова. – В тебе наша кровь, и потому ты чиста и благородна, а твои братья – предатели. – Тётя горестно поджимает губы. – Жаль, что тебе не досталось магических сил нашей семьи. Но они дремлют в тебе и оживут в твоих детях. – Она снова кивает, будто отыскав спасительный ответ. – Ты обручишься с Лукасом и очистишь наше имя.

Я мысленно отодвигаюсь от тёти, скрывая разгорающуюся в душе ярость. В памяти всплывают мамина улыбка и папино доброе лицо.

«Ах ты, злобная тварь, – беззвучно кричу я. – Заносчивая, спесивая тварь!»

– Ты знала, что твой отец обручился с девчонкой из низовий из жалости? – с нескрываемой яростью интересуется тётя.

– Нет, – дрожащим голосом выдавливаю я.

– Так и было! Она вешалась на какого-то кельта. Больше-то её никто не хотел. А мой брат по глупости взял и обручился с ней. Вот что за кровь в жилах у твоих братьев!

– Что… что вы хотите сказать?

У меня голова идёт кругом.

– Твоя мать собиралась бежать с кельтом, – выплёвывает тётя Вивиан. – А кельты тогда убивали гарднерийцев как скот.

Что? Не может быть! Она любила отца.

– Тот кельт – профессор в этом университете, – цедит сквозь зубы тётя. – То есть преподавал здесь раньше, – с ненавистью фыркает тётя. – Теперь его уже нет.

– Какой профессор?

Её губы дёргаются в презрительной ухмылке.

– Джулиас Кристиан.

Я вздрагиваю, как от удара. Нет. Этого не может быть.

– Этих варваров нельзя допускать к преподаванию в университете, – шипит тётя. – В кабинете Кристиана нашли такое… Он развернул целую сеть нелегальных агентов по всем Западным землям.

– Где он? – затаив дыхание спрашиваю я. – Что с ним стало?

– Его пока не нашли, – раздражённо хмурится тётя. – А когда отыщут, сразу арестуют. И я позабочусь, чтобы ему вынесли самый суровый приговор.

У меня нещадно кружится голова.

Где же вы, профессор? Неужели всё это правда? Почему вы мне ничего не сказали?

– Никогда не забуду его имени, – бушует тётя Вивиан. – И никогда не забуду того дня, когда Вейл обручился с той женщиной. Привёл в семью отщепенку. И посмотри, что из этого вышло?