Дэмион Бэйн с уважением оглядывает сестру. Она сидит в бархатном кресле с высокой спинкой, её голова покоится на чёрной шёлковой подушке, расшитой ветвями ещё более тёмного дерева. Грудь Фэллон до сих пор в бинтах, колени накрыты изумрудным стёганым одеялом с лесным орнаментом – пугливая гарднерийская служанка из низовий реки хорошо заботится о сестре.

Фэллон выздоравливает медленно, но она просто чудо. Мощные линии силы спасли ей жизнь.

И её волшебная сила растёт с каждым днём.

– Мама рассказывала мне о том нападении икаритов, – наконец произносит Дэмион.

Брат и сестра обмениваются понимающим взглядом. Их мать, Дженна Бэйн, редко говорит о том, что случилось той ночью более двадцати лет назад, когда варвары были в силе и сжигали дотла целые деревни гарднерийцев, убивая мужчин, женщин и детей. Когда кельты, уриски и демоны-икариты пришли за их матерью и всей их семьёй.

Дэмион с новой ненавистью смотрит на поверженного икарита. С ненавистью и яростным удовлетворением. Пришло время жатвы. Западные земли будут избавлены от скверны, очищены от исчадий зла. А потом придёт время и Восточных земель.

Его могущественная сестра продолжит священное дело Чёрной Ведьмы. Продолжит и доведёт до конца.

Фэллон с отвращением кривит губы, глядя на казнь.

– Икариты погнали маму и её родных в амбар, чтобы сжечь там всех вместе, а по дороге швыряли в них огненные шары. Они смеялись. Смотрели, как горят детские ножки, как занимается пламенем юбка на девочке, и смеялись.

В глазах Фэллон полыхает ярость. Она крепко сжимает волшебную палочку из железного дерева. В комнате быстро холодает, окна затягивает морозным рисунком, и Дэмион вздрагивает от пронизывающего холода.

– Я знаю, сестра, – тихо произносит он.

– Останься на Эртии хоть одно из этих исчадий зла, и страшные времена настанут вновь, – предупреждает Фэллон. – Слово «маг» опять станет ругательством. Наш народ, наших детей будут с издёвкой называть «воронами» и «тараканами». Поработят… искалечат. И сожгут в амбарах. – Она поднимает на брата твёрдый взгляд. – Вот что будет, если мы не покараем исчадий зла.

Дэмион пристально смотрит сестре в глаза, не обращая внимания на леденящий холод. Он знает, что будет, стоит только испугаться.

– Демонов-икаритов ждёт расплата, – холодно соглашается он, взмахом руки указывая на Маркуса Фогеля, обращающегося к толпе рядом с коленопреклонённым икаритом. – Однако все эти казни – лишь политический ход, который придумала Вивиан.

В комнате становится чуть-чуть теплее.

– Конечно, так и есть, – говорит, казалось бы, умиротворённая согласием брата Фэллон. – Вивиан хочет утвердиться в Совете магов. Она, без сомнения, предана Гарднерии. И хоть мама её и ненавидит, я Вивиан верю. – Красивое лицо Фэллон искажает жестокая маска. – Однако Вивиан не желает признать, что могущество Чёрной Ведьмы перешло к нашей семье, и тем наносит непоправимый вред нашему священному государству.

– Потомком Чёрной Ведьмы по крови признана Эллорен Гарднер, – мягко напоминает сестре Дэмион. – Её братьев изгнали, осталась только она.

Холод снова кусает его за щёки, морозные узоры застилают окна.

– Эллорен Гарднер – такая же, как её братья, – гневно обрушивается на брата Фэллон. – Она отступница и давно якшается с исчадиями зла.

– Фэллон, всем известно, что исчадия зла преследуют потомков Карниссы Гарднер, потому что те – истинные наследники могущественной силы, – уговаривает сестру Дэмион. – Ты вряд ли убедишь Совет магов, что внучка самой Чёрной Ведьмы – отступница.

– И потому приструнить Эллорен Гарднер придётся нам. Без чьей-либо помощи.

Дэмион отлично знает, почему Фэллон так ненавидит эту Гарднер.

Из-за Лукаса Грея.

– Что ж, расправься с ней, – рассеянно предлагает он. – Твои силы крепнут с каждым днём. Скоро никто не усомнится в том, что ты и есть Чёрная Ведьма из пророчества.

– У нас нет времени, – хищно прищуривается Фэллон. – Нужно загнать в угол всю эту семейку и начать с Эллорен Гарднер. Да поскорее!

До того, как она обручится с Лукасом Греем.

– А как ты предлагаешь дотянуться до её братьев? – скептически интересуется Дэмион. – Они наверняка под защитой ву трин, идут в земли Ной.

– Братьями я займусь сама.

– Младший – маг пятого уровня, – напоминает Дэмион.

Фэллон сверлит его взглядом. Вся комната покрывается изморозью, повсюду блестят хрустальные сосульки, окна совсем побелели – сквозь них ничего не разглядеть. Холод пробирает Дэмиона до костей.

Леденящий душу холод.

– Ты сомневаешься во мне, братец? – угрожающе спрашивает Фэллон.

С коротким смешком Дэмион разминает застывшие пальцы.

– Нет, милая сестра, – одобрительно оглядываясь, отвечает он. – Что за прекрасные морозные узоры! И как это ты умудряешься их создавать?

– Тренировалась, пока выздоравливала, – с мимолётной улыбкой сообщает Фэллон. – Я знаю, как ты можешь уничтожить Эллорен, разделаться с этой шлюшкой и истребить род Карниссы Гарднер.

Стараясь не дрожать от пронизывающего холода, Дэмион ухмыляется:

– Фэллон, ты заморозишь меня насмерть. А мёртвый я тебе помочь не смогу.

Фэллон задумчиво оглядывается, и в комнате внезапно теплеет, изморозь исчезает. Кровь приливает к рукам и ногам Дэмиона, покалывая кожу, будто иголками, окно становится прозрачным.

Именно в это мгновение из волшебных палочек магов на ступенях собора вырываются потоки синего пламени, поглощая демона-икарита. Маги отступают, и икарит падает на ступени кучкой обугленной дымящейся плоти.

Дэмион оборачивается к сестре и встречает её полный мрачной решимости взгляд.

– Так расскажи, сестра, как мне уничтожить Эллорен Гарднер?

Я сижу на подоконнике огромного круглого окна в Северной башне и смотрю на улицу. Раньше это было любимое место Винтер. Я всматриваюсь в ночную тьму, отыскивая в поле или на опушке леса Каэля или Рриса. Над изломами Северного хребта молча плывёт луна.

Ариэль и Винтер в тяжёлой тишине ждут возвращения Каэля или Рриса. На лице Ариэль – непривычное выражение стойкости и терпения. Враждебность сменилась потребностью защитить Винтер, и это новое чувство в Ариэль только крепнет. Её крылья становятся сильнее, перья блестят. К ней возвращается огненная магия.

Возрождение Ариэль, пожалуй, единственное, что придаёт мне бодрости и веры в будущее в нашем разрушающемся мире.

Винтер же, в отличие от подруги, совершенно подавлена. Она безучастно лежит на кровати, равнодушная ко всему. Ариэль уговаривает её поесть, но тщетно. Винтер даже не шевелится. Встретившись взглядом с Ариэль, я вижу в её глазах то же беспокойство, что давно поселилось во мне.