– Наёмных убийц, – с каменным лицом отвечает Каэль.

В комнате воцаряется исполненная ужаса тишина.

Каэль рассеянно оглядывается и вдруг снова переводит взгляд на меня.

– Мы пришли в башню, потому что подумали, что гарднерийцы не явятся в это «грязное» место, – с отвращением хмурится Каэль. – Я знаю, что означает звезда благословения.

Ариэль бросает на эльфа убийственный взгляд, видимо, не расслышав сарказма в его голосе.

– А вас с Ррисом тоже изгнали?

– Пока нет, – отвечает Каэль. – Но, может, и до этого дойдёт.

Винтер по-прежнему смотрит в пустоту, вряд ли понимая, что происходит.

– Винтер, мне очень, очень жаль, – обращаюсь я к подруге, но не жду от неё ответа. – Я никогда не видела её такой, – говорю я Каэлю и Ррису.

– Она любит свой народ, – срывающимся голосом поясняет Каэль. – Мне кажется, она отдала бы за Альфсигр жизнь. – Он печально опускает голову. – Винтер – настоящая алиентора, а эльфы отворачиваются от неё.

Я вопросительно поднимаю брови.

– Это сложно объяснить, – пожимает плечами Каэль. – Алиентора… это великий художник или музыкант… и гораздо больше, чем просто создатель прекрасных произведений.

– Алиентора означает «пророчица», – тихо добавляет Ррис.

Услышав его голос, я вздрагиваю от неожиданности.

Оруженосец Каэля, как правило, всегда молчит. Оказывается, у Рриса мягкий голос с резким акцентом, острые «углы» его речи будто сглажены потоками воды.

– Не из тех пророчиц, о которых говорят ваши священные книги, – качает головой Ррис. – Алиентора пророчествует не через слова, а посредством произведения искусства и самой жизни. Алиентора – зеркало души народа.

– Если бы моя сестра была бескрылой, – говорит Каэль, – ей поклонялись бы все эльфы. На нашей земле уже давно не рождались такие таланты. Её гобеленам и скульптурам место во дворце монархов и на ступенях «Ардаглиш» – нашей академии искусств.

– Я не алиентора, – безжизненным голосом произносит Винтер. – Я исчадие зла. Оставьте меня и возвращайтесь к нашему народу. Такова моя судьба.

Ариэль взвивается и бьёт крыльями, от неё разлетаются яркие искры.

– Убирайтесь, – шипит она нам. – Все вы! Убирайтесь! Вы отравляете ей разум.

– Ариэль, они пытаются помочь, – уговариваю я икаритку.

– Вон! – рявкает Ариэль. – Оставьте. Её. В покое.

Опустившись на колени, Ариэль усаживается перед Винтер и гладит её по голове.

– Они нам не нужны, – говорит она, смахивая слёзы. – Нам никто не нужен. Они только и ждут, чтобы сделать нам больно. Злые. Не позволяй им сломить себя.

– Что вы будете делать? – с болью спрашиваю я Каэля.

– Попросим аудиенции у моей тёти, королевы. Станем молить её не посылать за Винтер марефоров и отменить закон об изгнании икаритов.

– А если она откажет?

Каэль угрюмо кивает. Судя по всему, эта мысль уже приходила ему в голову.

– Мы уйдём. Порвём с эльфами и как-нибудь проведём Винтер Восточным ущельем. Отправимся в земли Ной, а там мы с Ррисом поступим в Вивенгард. – Лицо Каэля каменеет. – А потом выступим с оружием в руках против гарднерийцев и альфсигрских эльфов.

Сквозь стеклянные стены балкона Дэмион и Фэллон Бэйн смотрят на площадь, заполненную одетыми в чёрное гарднерийцами, чьи взгляды устремлены на происходящее на верхних ступенях кафедрального собора.

Предстоит казнь икарита. Его держат за руки двое солдат, обрубки крыльев чудовища в панике бессильно трепещут.

С четвёртого этажа фамильного особняка Бэйнов Дэмион с наслаждением впитывает все детали этой сцены. Его взгляд скользит по толпе к огромной статуе Карниссы Гарднер в центре площади – невероятно огромная Чёрная Ведьма заносит волшебную палочку, а у её ног распростёрт демон-икарит.

На ступенях собора что-то происходит, и Дэмион вновь вглядывается в сцену казни. Маркус Фогель, Вивиан Деймон и другие члены Совета магов полукругом стоят около коленопреклонённого икарита, вперёд выступают трое магов пятого уровня в военной форме.

Дэмион бесстрастно наблюдает, как солдаты направляют волшебные палочки в опущенную голову икарита, который в панике бьёт обрубками крыльев. Вдали грохочет гром, тёмные облака сбиваются в низкие тучи, небо разрезают вспышки молний.

– Ты знал, что на маму однажды напал икарит? – спрашивает Фэллон.

Её кресло придвинуто к стеклянной стене, глаза устремлены на икарита.

– Это было во время войны. Той ночью кельты окружили её семью, – яростно сверкая глазами, продолжает Фэллон.