Я запротестовал:

– Ну почему же обязательно сволочь? Мы разве сволочи?..Ну ладно, все мы где-то и в чем-то, но не совсем уж отъявленные, а вы все-такиимеете в виду их?

Он вздохнул.

– Да-да, конечно. О хороших не говорим, от этих людейне ждем неприятностей, а вот одна сволочь может напортить так, что и сто друзейне помогут! Я вот прочел, что в Кондаславе почти все население увлеклось нашимРеальным Миром, жители организовали несколько кланов, а потом создали на ихоснове могучий альянс, теперь теснят даже московские альянсы, а кое-где имеждународные… Конечно, это повод для гордости. Но за это время в их городприехали иммигранты, что совсем не интересуются Реальным Миром. Сперва купилиодно кафе, затем появилась целая община, возникла и разрослась стремительнодиаспора. Иммигранты прибрали к рукам все рынки, рестораны, казино, кафе,магазины, аптеки… Словом, начали диктовать цены всему городу, ведь не поедешьза аспирином или булкой хлеба в другой город?.. А русских торговцев недопускали. Методы, сам знаешь, у них самые разные, начиная от запугивания изаканчивая убийствами… Власти молчат, но я знаю, чем дело кончится, у нас же неЕвропа: народ долго терпит, потом выходит на улицы и громит все и вся, никакойОМОН не справится.

К нашему разговору прислушивался Кулиев, лицо егостановилось все несчастнее и несчастнее.

– Это верно, – добавил он тихо, – пока мывиртуальных женщин… они наших – реальных. Оглянуться не успеем, как все дворызаполнят… их детишки, а в ушах будут звенеть их прекрасные детские голоса:«Добей последних русских свиней!»

Я сказал с досадой:

– Эх, ребята… Так чудесно день начался! Одни победы, атут вы подосрали… Ну что у вас за натура такая?

– Босс, но ведь все так. Сам-то не видишь?

– Вижу, – ответил я нехотя.

– И что?

Я ответил еще неохотнее:

– Есть одна задумка.

Они вытаращили глаза. Кирич сказал с нервным смешком:

– Володя, вы даете… Вас не зря выдвинули в абсолютныебоссы с неограниченной властью. Все-то вы предвосхищаете! Мы только заметилипроблему, а вы ее уже, оказывается, втихую решаете… Решаете или так,успокаиваете?

– Во вторник узнаете, – пообещал я.

Во вторник мы с Азалиндой перешагнули порог приемнойдиректора Медицинского центра Ивана Германа, академика, который стал известенуникальными операциями на ДНК и митохондриях.

Он вышел навстречу, пожал руки, сильный и крепкий, несмотряна свои восемьдесят лет, моложавый, пригласил сесть, все время улыбаясь чуточкухитро: мол, помню-помню, что это ваш собственный Медицинский центр, но раз уж ядиректор, то поиграем в доктора и пациента.

– Азалька, – сказал я тепло, – побудь показдесь, а мы с доктором уединимся ненадолго.

– Хорошо, – ответила она послушно, как воспитанныйребенок.

Герман оглядел ее быстрым оценивающим взглядом, с поклономприложился к ее ручке, что Азалинда приняла с поистине королевскимдостоинством, после чего мы вдвоем зашли в кабинет, я плотно прикрыл за собойдвери.

– Вспомнил ваши работы по изменению генетического кодаребенка, – начал я.

Герман указал мне на кресло, сам сел и тут же прервал:

– Простите, сейчас такие эксперименты строжайшезапрещены.

Я улыбнулся, покачал головой.

– Запрещено клонирование, эксперименты над человеческимзародышем и плодом… А то, что я предлагаю, абсолютно не нарушает эти статьизакона.

Он хитро улыбнулся:

– Нарушает всего лишь дух.

– Верно. Но мы живем не в Средневековье, где царствовалдух, а в наше время, где царствует буква. Ее возвели на трон адвокаты, ноадвокаты с восторгом ухватятся и за наш случай. Это обеспечит их видимостьюдеятельности на благо общества и даст работу еще тысячам адвокатов, чтоувеличит общую мощь этой мафии.

Он внимательно смотрел мне в лицо.

– Да, с такой проблемой я еще не сталкивался. Если яправильно понял, что вы изложили по телефону, то… гм… это будет новая бомба! Ипомощнее той, когда вы создали Реальный Мир! Но я рад, что обратились именно комне. Обожаю трудные случаи!

– Вы лучший, – подчеркнул я. – Я читал ваширеволюционные работы. Вот и рискнул…

Он в задумчивости потер подбородок, на комплимент не обратилвнимания, глаза устремились в одну точку невидящим взором.

– Ну, бэби в пробирке – обычное дело. Многие тяготятсявынашиванием, и как только стало возможно в массовом варианте, то это сталообычным явлением. Но вы, как я понимаю, хотите обратный процесс… то есть чтобываша… гм… избранница сама выносила вашего ребенка…

– Нашего общего, – поправил я.

Он кивнул, взгляд теперь направлен на меня, мне стало не посебе, будто рассматривают под микроскопом.

– Да-да, вашего общего… Но как вы это представляете?

– Вы уже знаете полный генокод сперматозоида, – напомниля. – Во всяком случае, успеваете полностью просканировать и составитькарту до того, как тот получит повреждения. Или проще, издохнет. Верно?

– Да, – ответил он и добавил торопливо, – ноэто мы проделывали в институте всего трижды. Всякий раз приходилосьзадействовать просто немыслимые мощности!

– Я знаю, – сообщил я. – Даже прикинул, вкакую сумму это обойдется. Как вы понимаете, я потяну любую сумму. Но этопервая половина задачи. Просканировав мой сперматозоид, вы должны ввести тудапрограмму, которую я вам дам…

– Программу?

Я пожал плечами.

– В конечном счете все мы лишь саморазвивающиесяпрограммы. Точнее, система сложнейших саморазвивающихся программ, в которойудается понять некоторые фрагменты. Так что все впереди, когда-то познаем исебя… А пока что я предоставлю генетический код, который нужно будет внедрить вмой… Или мой внедрить в этот, так будет вернее.

– Почему?

Я удивился.

– Мой партнер – женщина! Я знаю, что теперь берутсягены и от двоих мужчин, ребенок получается похож на обоих, но я старомоден.

Он мягко улыбнулся:

– Да уж, вы старомодны. Предлагаете внедрить в вашсперматозоид компьютерную программу! Вы хоть просчитали на своих железныхчудовищах, что у вас получится?

– Ребенок, – ответил я. – Похожий на меня и…на маму. Можно сразу двойню.

– Хоть мальчик или девочка?

Я покачал головой и посмотрел на него честными глазами.

– Как старомодный человек, я этот выбор оставляюГосподу Богу. А мы будем одинаково рады и мальчику, и девочке.