— Ясно. А вы всегда так внимательны к тому, что валяется на земле?

— Я натуралист. Я привыкла внимательно всматриваться в окружающий пейзаж. Ничего странного.

— И что вы сделали с найденной упаковкой?

— Подняла ее. Там еще оставалось несколько таблеток, и мне не хотелось, чтобы ее нашел кто-то из детей.

— Вы вернули утерянное Магде?

— Я собиралась это сделать, но, как всегда, на что-то отвлеклась. Потом решила, что отдам ей таблетки после праздника. Но после праздника случилось убийство.

— Да, убийство перевешивает любую упаковку с таблетками. Если, конечно, между ними нет взаимосвязи.

— Не думаю. Интенсивный прием барбитуратов направлен на саморазрушение, но никак не на разрушение жизни других…

— Вы так выгораживаете Магду, как будто это она ваша близкая подруга, а совсем не покойная Даша. Вы не были знакомы раньше?

— Я понятия не имела о ее существовании.

— …и в наркотических препаратах разбираетесь не хуже, чем в африканской мифологии…

— Вы меня демонизируете, милый. Я всего лишь скромный натуралист.

— Да, конечно. Но раз уж разговор зашел об этой самой мифологии… Что вы знаете о божестве по имени Мик?

— Ничего. Такого божества не существует.

— Возможно, я неточно выразился. Это дочка хозяйки зовет его Мик. Под именем Мика оно занимало место здесь, на одной из этих полок.

— Говорю вам, я никогда к ним особенно не присматривалась.

— Они вас нервировали, я помню. Но дело в том, что Мик исчез, а вместо него появился бенинский леопард, будь он неладен. Что скажете?

— Опять же ничего. У меня нет никаких версий относительно этой чудесной метаморфозы. А у вас?

— Леопарда поставил сюда убийца. Что вполне логично, поскольку зверь легко сойдет за часть коллекции. Орудие преступления никто бы здесь и искать не стал. И не нашел бы, если бы не случай… Ну и умение связать кое-какие звенья в единую цепь.

— Это реклама ваших профессиональных качеств?

— Констатация факта. Кроме того, русская сказала мне, что вчера здесь стояла совсем другая фигурка.

— Она так наблюдательна?

— Она просто отнеслась к увлечению вашей покойной подруги с интересом и без предвзятости.

— Рада за нее. Вот только до того, как сунуть леопарда в шкаф, убийце необходимо было разжиться еще и ключом от этого шкафа.

— Ключом?

— Да. Все полки запираются на ключ, вы же сами видите замочные скважины. Они, конечно, маленькие, но не настолько, чтобы их не заметить. А что, эта полка оказалась открытой?

— Она была открыта, да.

— Только эта или все остальные?

— Я не проверял.

— Ну да бог с ними. А вот ключ от них был только у Даша. Маленький фигурный ключ с головой льва. Даша называла его «ключом от всех дверей»…

— С головой льва, так-так… Вы его видели, раз уж так подробно описываете?

— Пару дней назад мне пришлось отнимать его у Лали. Она стянула ключ у матери, не девочка, а сущее наказание.

— И что вы с ним сделали?

— Вернула той, кому он принадлежал. Даша была опечалена фактом детского воровства и даже накричала на малышку, хотя таких вещей она себе не позволяет в принципе.

— С чего бы это ей было так срываться?

— Она очень дорожит своей коллекцией, и здесь наверняка есть ценные экземпляры…

— Например, Мик.

— Дался вам этот Мик!..

— В разговоре с русской покойная упоминала о нем как о чрезвычайно дорогой вещи. Во всех смыслах.

— Это русская вам поведала?

— Да.

— Просто удивительно, как много всего и сразу узнал человек, впервые попавший в дом.

— На что это вы намекаете?

— Мне кажется странным, что эта девушка проявляет такую осведомленность в вещах, с которыми раньше не соприкасалась. Насколько мне известно.

— А где обычно покойная хранила ключ?

— Не знаю. Может быть, там, где его никому не придет в голову искать. Кроме трехлетнего ребенка.

— Но дверцы могли открыть и отмычкой…

— Тогда это можно классифицировать как кражу со взломом. Никто из находящихся здесь не похож на взломщика…

— На убийцу тоже мало кто смахивает.

— Даша делала этот шкаф по специальному заказу, еще в Африке. Проблематично, чтобы кто-то мог вскрыть его шпилькой для волос.

— Может, вы и правы… Вернемся к сегодняшним скорбным событиям. Что вы сделали после того, как извлекли кольцо?

— Направилась туда, куда и собиралась. На кухню.

— Вас мучила жажда, я помню. Никаких других жаждущих не было?

— Нет. Кроме разве что Яна. Ян что-то застирывал над раковиной, в нижней ванной.

— Вы и туда нос сунули?

— Просто дверь была приоткрыта. На кухне я достала из холодильника джин с тоником…

— И?

— И выпила его. Потом… Потом мне попалась на глаза книжка Тео, она лежала на стуле… С закладкой на триста девяносто второй странице…

— Ого! Кто-то осилил предыдущие триста девяносто одну?

— Скорее всего, Исмаэль. Он большой поклонник чтения.

— И как называлась книга?

— «Иллюзия Хесуса Галиано».

— Мудрено.

— Не столько мудрено, сколько скучно. Банальные переживания и псевдоэротические фантазии самца, такой себе душевный онанизм. Но посвящение меня позабавило. «Моей единственной…» — так оно начиналось.

— Значит, вы углубились в чтение?

— Просмотрела по диагонали пару глав. А потом появился и сам Тео, совершенно невменяемый. Он и сообщил мне горестную весть.

— Она действительно горестная?

— Я потеряла близкого человека. И пустота в сердце останется навсегда. Как и память о Даша, ее никто не заменит. И я собираюсь позаботиться о ее детях.

— Если это так, то сиротам крупно повезет. Скажите мне, Анн-Софи… Если бы ваша покойная подруга была оружием, каким бы оружием она была? Отвечайте быстрее!..

— М-м-м… винтовкой «Стейер»…

* * *

…С домом происходит что-то странное.

Когда это началось, Дарлинг не знает, но точно не со смертью Даша. Даже лишившись хозяйки, дом долгое время сохранял нейтралитет. Он больше не пугал Дарлинг шагами, возникающими ниоткуда и в никуда уходящими. Он пропускал достаточное количество света и не пропускал потоки дождя, льющиеся с неба. Он исправно зажигал лампы, стоило лишь прикоснуться к выключателю. И, повернув кран, можно было надеяться, что из него польется вода.