Коновалову захотелось вдруг выматериться – громко и всласть, от всей души! Болваны! Ничего не умеют делать! Засранцы!!

Кажется, что-то все-таки у него вырвалось, потому что сын вдруг вскинул голову, яростно посмотрел на него, и из глаз его выплеснулось бешенство:

– Я знаю! Это ты ее убил! Ты приказал подложить бомбу! Ты больше не отец мне! Я тебя ненавижу! Я убью тебя, гада!

Стас неожиданно выхватил из-за пазухи пистолет и наставил его на отца.

– Вот он! – кричал сын. – Вот твое оружие! Я вытащил пистолет из твоего стола, чтоб сказать тебе: я тебя ненавижу!

Грохнул выстрел. Коновалов – голый, в распахнувшемся халате – немо уставился на сына, который медленно, слишком медленно как-то словно заворачивался винтом, уменьшаясь на глазах и вдруг – резко падая на пол.

Только тогда кинулся к нему отец. Схватил его голову, затряс, будто этими нелепыми, неловкими движениями мог вернуть жизнь своему любимому, единственному ребенку…

Услышал шевеление возле двери, поднял глаза. Володя холодно смотрел на него.

– Зачем? – с трудом выдавил из себя Коновалов.

– По инструкции. Не имею права допустить…

В выходную дверь громко застучали. Коновалов сидел на полу, держа голову сына на руках.

– Откройте, Коновалов! – глухо донеслось с улицы.

Володя тихо, как тень, прошел через комнату и неслышно скользнул в дверь коридора, который вел в глубь дома и дальше – в баньку.

– Я предлагаю вам открыть, Андрей Васильевич! С вами говорит Меркулов. Пожалуйста, во избежание неприятностей послушайтесь меня!… Иначе я прикажу взломать дверь!…

Раздались несколько громких ударов, после чего послышался скрежет, а затем – хруст и треск ломаемого дерева.

Меркулов вошел один. Он увидел ожившую страшную картину Ильи Репина, на которой изображен безумный старик возле убитого им самим сына…

Эпилог

Ранним утром в кабинете Меркулова сидели двое – сам Константин Дмитриевич и небритый, почерневший от усталости Грязнов. Они расположились за приставным столиком – один напротив другого, касаясь порой коленями. На полу, возле ножки стола, притулилась пустая коньячная бутылка, другая, наполовину опорожненная, была на столе. Слегка осоловевший Вячеслав Иванович держал в руках факс, отправленный Турецким и полученный только что. Полученный в том смысле, что Костя его сам вынул из аппарата, прочитал, пожал плечами и кинул свернувшуюся трубочкой бумагу на письменный стол. А Грязнов только сейчас увидел ее и заинтересовался:

– От Сани?

– От него. Они уже в Нью-Йорке.

– Разрешишь поглядеть?

– Смотри, коли есть охота…

Грязнов прочитал, подумал, покачивая головой и сильно щуря глаза – его определенно «вело», – снова вернулся к тексту.

– Это интересно, – сказал наконец и стал ладонью разглаживать непослушную бумагу. – Видишь, Костя, а ведь ребята – молодцы! Удалось-таки размотать этого… Доннера.

– А там, у них, иначе и не бывает, – хмуро ответил Меркулов. – Если только открыл рот, уже не закроешь. Начал давать показания – не остановишься, пока тебя самого не остановят. Это ж не наша демократия, мать ее, чтоб лапшу на уши вешать…

– Хорошо, – послушно кивнул Грязнов, – тогда объясни мне, на кой хрен им-то понадобились трупы? Или это, по-твоему, тоже входит в условия игры? Зачем, чтоб подставить какого-то Чуланова, и нашим и вашим потребовалось столько трупов?

– Не упрощай, Вячеслав. В принципе Сашка лишь подтвердил своим факсом, что грязная игра действительно имела место быть. И вели ее генералы, вот тут ты прав: и наши, и американский. Но – бывшие! Заметь: все они так или иначе – отставные! Паркер, к слову, генералом стал после той самой «Бури в пустыне», когда они Ирак раздолбали. Но очень скоро вышел в отставку и вернулся, как о нем сообщили газетчики, к любимому детищу: коллекционированию редких произведений искусства и литературы. Так, кстати, и в ихнем «Ху есть ху» написано. Но это все – верхушка айсберга. Хотя не исключаю, что для одного – цель, для другого – повод. И когда первое и второе объединяются, мы неожиданно становимся свидетелями жестко поставленной, совершенно конкретной задачи – захват власти. Но по возможности бескровным путем. Потому что Россия уже устала от расстрелов. По возможности, Вячеслав, понимаешь? А если уж никак не получится спокойно, тогда… значит, слово – «Легиону».

– Ну а штатнику-то этому, Паркеру, ему какая от наших проблем радость? Хотя… у всех генералов, как известно, своя логика, нормальным людям недоступная… Ты на меня так не смотри, это у меня должность, а не чин, поэтому – не разделяю. И не сочувствую.

– И правильно делаешь, – хмыкнул Меркулов. – А на мой генеральский погон не намекай, я тоже не сочувствую. Но – вынужден понимать… чтоб в конце концов разобраться со всей этой мерзостью. Кстати о радости. Тут все завязано, Вячеслав, и радость, и печаль. Недаром же Паркер, по словам Доннера, заплатил ему бешеные деньги! А за что? Чтоб внести в досье Чуланова соответствующую компру и тем самым смешать его с дерьмом.

– Значит, это Чуланов мешал Паркеру? Так ставишь вопрос?

– А я не уверен, что американец вообще слышал фамилию Чуланова. Помнишь, я просил Сашку узнать, о чем будут беседовать на встрече в Германии двое бывших генералов?

– Костя, не тяни, я видел отчеты Турецкого: книги какие-то, композиторы…

– Вот именно, особенно композиторы! Ох, знатоки на мою седую голову! Не какие-то, господин неученый полковник, а уникальные книги, сохранившиеся в единственных экземплярах! И не композиторы, а музыкальные инструменты – скрипки, виолончели, созданные гениями Страдивари, Вальона, Штайнера… Я и сам сперва не мог сообразить, какой смысл они вкладывали в свой, казалось бы, бессодержательный разговор. Да вот и ты подумай: уединились два генерала, причем один без всякой особой надобности для этого прилетел из Штатов, а второй – из России, а увиделись – заговорили черт знает о чем. Да еще какими-то загадками. Ну давай же, ворочай наконец мозгами, сыщик! Ничего в голову не приходит? Ты же материалы видел, сам только что сознался!

– А может, они не нарочно, а случайно, так сказать?…

– Вячеслав! – строго сказал Меркулов. – Можешь не валять мне тут дурака! Я всегда был высокого мнения о твоих умственных способностях, не расстраивай меня, пожалуйста!

– Ну хорошо, – Грязнов взялся за бутылку, – подставляй свой… бокал! А встретились они, Костя, с той целью, чтоб договориться, каким образом снять с работы некоего Чуланова, который быстро набирает силу и, значит, мешает, как ты уверен, Ястребову осуществить бескровный захват власти. Ловко, Константин, но… сложно. Как примерно левой пяткой правое ухо почесать.

– Господи, и с кем я разговариваю! Ты же сам читал запись их беседы! Там разве есть хоть одно слово об этом?