Алёнина калитка тоже настежь, но во дворе пусто. И дверинараспашку.

Варвара Васильевна взлетела по ступенькам, бурно ворвалась вкомнату – и замерла при виде согбенной фигуры в черном, до пят, одеянии,которая отвешивала поклоны перед иконкой, прислоненной к книжкам на стеллаже.

Варвара Васильевна бессильно прислонилась к притолоке.

Ну, вот и все. Напрасно она мечтала… Никогда не сбываютсямечты, ни молодой девчонки, какой она была, ни старухи, какой стала.

– Алёна, куда ты… ну зачем… – прошептала, сама себя неслыша, и женщина в черном испуганно обернулась.

Да ведь это никакая не Алёна! Этой далеко за тридцать, и онагораздо ниже ростом, в очках, в этом ужасном черном платке или как его там,туго врезавшемся в кожу.

– Свят, свят, свят, – быстро перекрестиласьнезнакомка. – Ох, и напугалась же я!

Ее глаза за стеклами очков улыбались, улыбался большой рот,топорщились на верхней губе чуть заметные усики.

Варвара Васильевна против воли улыбнулась в ответ. Конечно,от чернорясниц она всю жизнь старалась держаться подальше, но эта женщина оченьсимпатичная – прежде всего тем, что не Алёна.

– Вы не подумайте, я дверь не ломала, – с усмешкойпояснила монашенка. – Мне Инга сказала, где ключ лежит.

– Инга? – Варвара Васильевна оглянулась. – Что,она уже вернулась?

– Нет, Инга еще в больнице. Она очнулась утром, дажевставала, а потом опять слегла. В сознании, только очень слабенькая, бедняжка.Ходила за ней наша сестра Олимпиада, но проспала, нерадивица, утром, Инга избольницы и сбеги… А вы, не оскорбитесь, кто будете?

– Варвара Васильевна Громова.

– Тетушка Катерины? – В глазах монашенки мелькнулатень.

– Да! – с вызовом ответила Варвара Васильевна. –Что, наслышаны уже от Катьки, какая воинствующая безбожница ее тетка?

– Бог вам судья, – пожала плечами монашенка. –Всякому свой путь. Кто я такая, чтоб вас осуждать, тоже ведь не у подножияалтаря родилась!

Это понравилось Варваре Васильевне.

– А ваше имя как?

– Матушка Феврония.

Час от часу не легче! Язык не повернется называть матушкойособу, которая по возрасту ей в дочки годится, да и не выговоришь спростаимя-то!

– Я из Выксунской обители, – поспешила та объяснитьсвое появление. – Уже второй раз нынче наведываюсь, да все никак незастану Алёну дома. Приехала очень рано, походила тут, потом отправилась квладыке на прием. Слух прошел, нашлись деньги на реставрацию нашего Троицкогохрама; увы, только слух.

– Конечно, – едко сказала Варвара Васильевна, –людям зарплаты не платят, пенсии, а вы хотите…

Матушка Феврония терпеливо кивнула:

– Да, правда, правда, тяжкие времена. Однако же нашлисьденьги на памятник этому сквернику, бомбоделателю окаянному. Слыхали, возлесамой телестудии поставили, где Средной рынок? Бога не боятся… Но я о другом.Уже пора возвращаться, а хозяйки по-прежнему нет. У меня же до нее крайняянадобность.

– Это какая же? – недобро прищурилась ВарвараВасильевна. – В ваши богослужебные дела сманивать? Нет, не поедет к вамАлёна, она накрепко раздумала!

Сейчас она больше всего боялась, чтобы невзначай непоявилась Алёна и не опровергла ее. Мало ли что могло случиться за день! Ударитмоча в голову – и поминай как звали. Юра будет переживать… она опять однаостанется!

Матушка Феврония поджала губы, но тотчас на лице еепоявилось чуточку насмешливое, терпеливое выражение:

– Все мы в руце Божией.

Интересно, заметила она, как передернулась ВарвараВасильевна?

– Однако мне пора. Но что же делать? Может быть, выпередадите Алёне вот это?

Она достала из кожаного красивого портфеля, который сделалбы честь любой деловой даме, газетный сверток и протянула Варваре Васильевне.Та приняла сверток, но газетка развернулась, и в руках у нее оказалась плоскаякартонная коробочка.

– Это что? Это для чего?

– Видеокассета, – пояснила матушка Феврония, слюбопытством поглядывая на старую женщину.

Варвара Васильевна насупилась. Ну конечно! Такие коробочкитеперь чуть не в каждом киоске продаются. Но ей-то они без надобности, вот и незнает, что это. Однако, выходит, в монастыре смотрят фильмы по этому, как его…по «видаку»?!

– Да, у нас есть видеомагнитофон, – кивнула в ответ наневысказанный вопрос матушка Феврония. – Проповеди святейшего ипатриархов, видеоэкскурсии по монастырям и святым местам, по музеям – а как жебез этого?

– Что же здесь? Проповедь или экскурсия? – сурововопросила Варвара Васильевна.

Матушка Феврония оценила юмор, но не издевку. Хорошая у неебыла улыбка.

– Эту кассету просила передать Инга. Говорила, очень важноечто-то. Очень срочное. Порывалась сама ехать, но в ее состоянии нельзя. Янасилу уговорила девочку остаться в больнице. Она твердила, что из-за этойкассеты ее чуть не убили, а потом у нее вроде как бред начался.

Бред?!

Варвара Васильевна презрительно прищурилась. Сегодня утромдо нее долетели обрывки разговоров между Алёной и Юрием… Эта матушка Феврония,судя по всему, вообще не имеет представления о том, что случилось с Ингой.Девочку вытащили из какого-то подвала, а она – бред! Что б она завела,интересно, если бы Варвара Васильевна рассказала ей о своих ночныхприключениях? «Изыди, сатана!» – не иначе закричала бы.

Она огляделась. На старенькой «Чайке» стоит лакированныйчерный ящик – вроде бы именно так выглядят эти самые «видаки», ВарвараВасильевна видела в дороженном магазине «Электроника».

– Включать умеете? – решительно кивнула на телевизор.

– Что? – не поняла монашенка.

– Кассету надо поглядеть, включить технику сумеете?

– Но ведь это кассета Инги, – занервничала матушкаФеврония. – Разве можно? Лучше Алёну подождать…

– А Инга сказала – дело срочное, так? Срочное и опасное!Вдруг Алёну о чем-то предупредить надо? – Варвара Васильевна решительносунула вилку в розетку. – Инга – девка серьезная, зря пугать бы не стала.

Никогда Варвара Васильевна не считала свою младшуюплемянницу серьезной! Свиристелка, каких мало! Но сейчас все средства былихороши.

Матушка Феврония поджала губы, однако спорить больше нестала: нажала на какие-то кнопочки, достала кассету из футляра и сунула вприоткрывшийся рот «видака».