– Тебе еще налить? – Лицо Бусыгина вдруг стало угрюмым.То ли тяжело было ему слышать эту фамилию, то ли раскаивался в излишнейоткровенности.

– Значит, ему тоже нравится запах сырой нефти?

– А то! Потерся в верхах, узнал какие нужно подходы,пошпионил, подсуетился – и решил моими руками себе жар загрести.

– Пошпионил? То есть у него там связи есть?

– Еще какие! Не знаю, помнишь ли ты, но еще в бытность мэромбыл у Глебки помощником такой Мордухаев. Прославился тем, что один «Ту-134»продал сразу в две страны мира. И много чего наворотил, пользуясь практическойбезнаказанностью. Ох, отстегивал он Глебушке… нам в те времена столько и неснилось! Но настал и Мордухаеву окорот. Чужанин под давлением сверху егоуволил, а через две недели пришли фээсбэшники его арестовывать. И в этот момент– среди ночи – появляется в его квартире Глеб и начинает качать права человека.Болен Мордухаев, в натуре, нельзя так негуманно… И дали железные феликсовцыслабину, позволили Глебу забрать Мордухаева под свою гарантию: якобы врачупоказать. Рано утром получили по башке от прокурора области – а он мужик какойнадо! – помчались с врачом к Мордухаеву, а его уже и след простыл: улетелна Ближний Восток. Только через несколько лет замелькал в Аммане. Понял? ВАммане!

– Погоди! – вспомнил Юрий встречу на холмеГеракла. – Он такой… с одутловатой мордой?

– Точно, – кивнул Бусыгин. – Таким и родился.

Послышалось щелканье замка, и в комнату ворвалась Лора. Юрийедва успел встать так, чтобы загородить развороченное кресло, но Лора ни на чтоне обращала внимания:

– Степан, ты что?! Тебе пора! Все время вышло!

– Да, – он провел ладонью по лицу. – Я как-то изабыл, что надо возвращаться… Погоди, Лорик. Еще шесть секунд.

Настойчиво, но ласково выставил ее из комнаты. Быстронатянул брюки, рубашку, валявшиеся на полу, обулся. Извлек кассету извидеомагнитофона, спрятал за пазуху. Юрий только и мог, что смотрел беспомощно,чувствуя себя окончательно обезоруженным. Бусыгин начал было закрывать тайник ивдруг насторожился, заглянул в недра кресла… Сунул туда руку и вытащил знакомуюЮрию пачку долларов:

– А это еще что?! Егоркина заначка, что ли? Ну, были ваши –стали наши. – Сунул деньги Юрию: – На, держи. Это тебе. Да беринемедленно! Пленку дать не могу, извини. Ты даже не понимаешь, какой этотринитротолуол, а у тебя руки горячие. Рванет так, что… Нет, слишком большойриск. А деньги возьми, они пойдут сверх обещанной суммы. И вот еще что…

Бусыгин огляделся, схватил со столика дамский журнал, отодралне глядя полстраницы, что-то торопливо написал Лориным темно-бордовымкосметическим карандашиком, валявшимся прямо на полу.

– Это телефон. Если что, звони – и не обращай внимания, чтобы тебе ни говорили. Тупо стой на своем и передавай привет Степану Андреевичу.А вот когда скажут, что такого здесь нет, но есть Андрей Степанович, можешьназвать номер телефона, где ты находишься, и я вскоре перезвоню. Или еще что-топередай. Человек по этому номеру сидит надежнейший… Знай: чем могу – помогу.Давай краба.

Бусыгин стиснул руку Юрия, сверкнул на прощание улыбкой иринулся в дверь. Какое-то мгновение он еще помедлил в прихожей, причем оттудадоносились звуки смачных поцелуев, а потом снова щелкнул замок.

Юрий оглянулся на кресло и окончательно привинтил деревянныйкругляшок на место.

Что-то мешало. Ах да, он ведь держит пачку денег… Подумалминуту и сунул ее за пазуху, как Бусыгин – кассету. Привел в порядок кресло ивышел из комнаты.

Он думал, Лора спустилась проводить Бусыгина, однако увиделее стоящей у кухонного окна. Она смотрела во двор так напряженно, что даже неуслышала шагов Юрия.

Он глянул поверх ее коротко стриженной белобрысой головы – ина миг задохнулся, увидев, что из автомобилей, запрудивших двор, выскакиваютомоновцы.

У Бусыгина, брошенного лицом на капот обшарпанной «Волги»,за рулем которой сидел перепуганный до смерти водитель, руки были вывернутыназад. Невысокий капитан защелкнул на них наручники, потом заставил Бусыгинаподняться и сноровисто охлопал его ладонями. Вынул из-за пазухи кассету,повертел и, держа в вытянутой руке, будто взрывное устройство, прошелжуравлиным шагом к черному «Мерседесу», стоящему поодаль. Вытянулся во фрунт.

Затемненное стекло чуть приспустилось; капитан протянул тудакассету. Ее приняли, и стекло поднялось. Капитан козырнул и отправился вобратный путь, к Бусыгину, которого в это время два омоновца запихивали подбелы рученьки в невесть откуда взявшийся автозак.

Степан Андреевич вывернул голову, оглянувшись на дом.

Лора резко отпрянула от окна, наткнулась на Юрия и испуганнопискнула.

– Они сейчас придут, – выдохнул Юрий. – Никому неоткрывай! Пошли отсюда, быстро! Выберемся через балкон, может быть, тамсвободно? Я тебя сниму, не бойся, это не так уж высоко. Скажу, что все этовремя ты была со мной. Не дома, а со мной!

Лора не шелохнулась. Ее глаза были огромными, неподвижными,потом взгляд вдруг резко вильнул – и Юрий понял все.

– Так это ты? – выдохнул чуть слышно. – Ты его?..Но за что?

Хриплый голос Лоры доходчиво объяснил, куда следуетобращаться с такими вопросами.

Юрий махнул рукой:

– Падающего – толкни, так? Что, папашка твой сменил хозяинаи теперь пашет на Чужанина? Ведь это их совместные игры? Можешь молчать, тут ислепому видно. Чужанинский «Мерседес», да? Глеб Семеныч на «Волгах» ведь неездит! Но не рано ли вы Степу решили закопать? Он тебя достанет рано илипоздно, он же не дурак…

– Ме-ня? – перебила Лора, вытаращив глаза. – А причем тут я? Ему и в голову ничего насчет меня не взбредет. Другое дело – ты.Если кого и будет Степа доставать, то, уж конечно, тебя! Ты пришел ни с того нис сего, ты и…

– Ах ты…

– Ой, не надо, а? – Лора махнула рукой и пошла кхолодильнику. – Обойдемся без слов! Я их от тебя наслушалась выше головы,ты лучше подумай, какими тропками теперь бегать будешь: один заяц сразу от двухволков!

Она достала кастрюльку с холодными макаронами, большую ложкуи принялась есть прямо из кастрюли, почти не жуя и быстро глотая.

– Смотри не подавись, – наконец сказал Юрий и вышел изкухни.

Уже открывая балконную дверь, услышал, как Лора вдруг громкопоперхнулась и зашлась кашлем. Ну чего же еще ждать, когда вот так глотаешьживьем…

Она еще кашляла, когда Юрий спрыгивал с балкона.

Внизу никто не караулил, а высота была ему привычна. Не в первыйраз… но уж точно – в последний.