Уж она ждала, ждала… Кастрюля, закутанная в газету, старуюшаль и спрятанная в подушки, остыла, а никто не возвращался. «Да что это ясижу, сижу… – обиделась Варвара Васильевна. – Сяду да поем, нужна мне ихкомпания?»

Такового борща она давно не ела! Никогда не умела какследует готовить, не для кого, а себе – лень. Перебивалась всю жизньвсухомятку, но сегодня не могла оторваться: съела две тарелки со сметаной, даеще с черным хлебом с маслом. Алёна, конечно, спустила на базаре уйму деньжищ.Слава богу, при всех своих недостатках она ничуть не скупая. Сто раз сказала:«Баба Варя, все это тебе, ешь все, съедай, я еще куплю».

Варвара Васильевна положила ложку. При всех своих недостатках?..А какие у Алёны недостатки, интересно знать?

– Ты ведь совсем не знаешь эту девочку, зачем ееоговариваешь? – сказала она сердито, но тотчас спохватилась, что говоритсама с собой. Появилась в последнее время такая старушечья привычка. Отстарости и от одиночества…

А ведь и правда – ничего она не знает о своей внучатойплемяннице. Прожила жизнь, сторонясь родни, как врагов, но кто в этом виноват?Неуемная гордыня, правильно люди говорят! Уж и не вспомнить, из-за чегокогда-то рассорились с сестрой. Потом вражда по наследству досталась Катерине сЛидой. Верующие были обе, такой и Алёну вырастили. То есть это ВарвараВасильевна так думала, а для нее Бог, религия – это была такая мертвечина… Асегодня утром вдруг поняла: нет, Алёна – еще очень живой человечек, живой имолодой!

Может, кому-то это покажется диким… может, ей следовало бывозмутиться и вознегодовать, учитывая ее годы, правила приличия и все такое… НоВарвара Васильевна никогда своих лет не ощущала. Какая-то злая сила, небось таже самая, которая некогда отняла у нее Данилу, с течением времени заволакивалаее лицо и тело плотной завесой морщин. Но под этими морщинами Варя оставаласьтакой, как была!

Эта проклятущая личина не имела никакого отношения к еебелой нежной коже, серо-зеленым огромным глазам, золотистым ресницам ипшеничным кудрям. И боли в пояснице не имели отношения к Вариной тоненькой,пальцами можно обхватить, талии, к ее дерзкой груди и длинным ногам. Теперь протаких, как она, говорят: «Фотомодель, ноги от ушей растут!» Это у нее ногиросли от ушей! Но Данила таких слов не знал. Он не восклицал восхищенно привзгляде на нее: «Умри, Голливуд!» – он щурился, будто от яркого света, ишептал: «Про тебя все сказки сказаны, Краса Ненаглядная!»

Ну разве может она постареть, если Данила навсегда осталсямолодым?! Варвара Васильевна не сомневалась: смерть все исправит. Как толькозаколотят гвоздями крышку ее гроба, морщинистая маска исчезнет, и с Данилойтам, на небесах, встретится прежняя зеленоглазка с пшеничными кудряшками вокругбелого высокого лба…

Варвара Васильевна насупилась и в сердцах налила в кружкуслишком много чаю. Пришлось вытирать лужу со стола.

На небесах! Как же это они встретятся с Данилой на небесах,если Варвара Васильевна не верит, что существует жизнь после смерти? Если жизньпосле смерти, значит, рай и ад. А ведь это поповские выдумки!

…Сегодня утром ей почудилось спросонок, будто они ужевстретились с Данилой – на земле встретились. Бросила только один взгляд в сторонусвоего старого дивана, где тихо лежали двое – молодые, обнявшиеся, – апотом долго стояла в ванной, глуша за шумом воды всхлипывания и бесконечноумывая лицо, по которому так и лились слезы.

«Только бы не спугнуть их! – думала, плача отполузабытого, странного какого-то ощущения. – Только бы не спугнуть!»Потом вдруг вспомнила, что это ощущение называется счастьем.

Когда молодые встали и смущенно отводили глаза от ВарварыВасильевны, она присматривалась к мальчику. Хороший какой! Глаза хорошие. Хотя онуже далеко не мальчик, лет двадцати семи – даже постарше Данилы. И Алёнастарше, чем была она в те годы, когда любила. Сейчас поздно начинают, наверное.А если эти двое поженятся, кем ей будет Юрий? Внучатый зять? Смехота! Но онможет ее звать бабушкой, бабой Варей, как Алёна зовет. И если ребятки не стануттянуть, ее, может, еще и прабабушкой успеют назвать!

Потом они ушли, и опять день потянулся привычно и одиноко. Итолько теперь поняла Варвара Васильевна, как же устала она от этого. А ребятавсе не шли, только Алёна забежала как сумасшедшая, бросила в прихожей набитыепродуктами сумки и снова умчалась, Юрий позвонил, но не пришел, а борщ остыл, инеизвестно, вернется ли кто-то к ней или нет…

При мысли, что ребята решат не возвращаться, аж сердце заболело.

А что? Зачем она им? Алёнина-то халупа на месте, небось тамрешили ночевать. Наверное, уже и сейчас они там.

Обида вышибла слезы на глазах, но тут же Варвара Васильевнаодумалась. А вдруг с Алёной что-то случилось дома? Она ведь была не в себе,когда забегала. Точно, что-то случилось.

Оделась, кое-как причесалась и вышла в подъезд. Позвонила всоседнюю квартиру и отдала ключ, предупредив, что придет красивый молодойчеловек («Мой внук, вернее, муж моей внучки!») и ключ следует отдать ему.Оставила в двери клочок бумаги: «Юрочка, ключ в 8-й квартире. Кушай борщ. Япошла к Алёне». И торопливо отправилась со двора, даже не удостоив взглядомсобравшихся на лавочке соседок.

Вроде бы Нинель Петровны меж ними не было, что неудивительнопосле ночных приключений. Она небось думает, что Варвара Васильевна ее теперьживьем съест. Господи, да знала бы Нинелька, насколько далека она от всей этойчепухи, обид, мстительности, страха!

Главное, чтоб ребятишки никуда не делись. И чтоб не тянули…

Она порядком подзабыла дорогу, не была в Высокове лет пять,наверное, а то и больше, и удивилась, насколько это близко. Почему-то от этогооткрытия улучшилось настроение. Даже если ребята будут жить у Алёны, их можнобудет навещать. А им удобно будет завозить к ней правнука – нянчиться.

У въезда в проулок стояла «Газель», такая пыльная, словнодобиралась сюда из-за тридевяти земель. За рулем дремал благообразный шофер сокладистой бородой. Возле ветрового стекла, куда водители обычно навешиваютвсякие побрякушки, болталась связка образков. Да еще имелась белая надпись начерном борту фургона: «Выксунская православная женская обитель».

Варвара Васильевна нахмурилась. Эт-то еще что такое?!

Торопливо свернула в проулок и понеслась со всех ног, необращая внимания ни на идиллический пейзаж, ни на стайку милицейских машин, нина людей в форме, которые что-то делали около свалки бревен на краю оврага.

Около каждой калитки стояли жильцы, тревожно перешептываясьи переглядываясь. Они были заняты чем-то своим, на Варвару Васильевну никто не обратилвнимания.