точности соответствует механизму, по которому гены определяют нормальное поведение и развитие. «Как бы мне хотелось поглядеть[1023], куда ведет Зазеркальный коридор!» – сказала Алиса. Генетика человека прошла через свой зазеркальный коридор – и обнаружила, что правила по одну его сторону точно такие же, как по другую.

Как мы можем описать влияние генов на нормальные человеческие функции и строение тела? Язык, должно быть, покажется вам знакомым: это тот самый язык, который мы использовали для описания связи между генами и заболеваниями. Вариации, наследуемые от родителей в перемешанном виде, определяют вариации в клеточных процессах и развитии, которые в конце концов перетекают в вариации физиологические. Если изменения затрагивают мастер-регуляторы на вершине генетической иерархии, то эффект может быть бинарным и мощным (мужчина или женщина; низкий рост или обычный). Чаще же вариантные/мутантные гены занимают более низкие ярусы информационных каскадов и отвечают лишь за изменение склонностей. А в создании этих склонностей или предрасположенностей нередко участвуют сразу десятки генов.

Склонности в сочетании с разнородными сигналами среды и случайностями обеспечивают разнообразие итогов, в числе которых вариации в строении, функциях, поведении, личности, темпераменте, идентичности и судьбе. По большей части они действуют сугубо в вероятностном ключе – всего лишь меняют баланс на весах, сдвигают шансы, делая те или иные исходы более или менее возможными.

И все же этих сдвигов хватает, чтобы делать нас заметно разными. Изменение в молекулярной структуре рецептора, передающего нейронам мозга сигнал о вознаграждении, может сказаться лишь на длительности взаимодействия рецептора с соответствующей молекулой. Сигнализация, идущая в нейрон от вариантного рецептора, может затянуться на какие-то полсекунды, но этого уже будет достаточно, чтобы склонить одного человека к импульсивности, а другого – к осторожности, кого-то – к мании, а кого-то – к депрессии. Эта разница в физическом и психическом состоянии находит отражение в комплексной картине форм восприятия, чувств и решений. Так длительность химического взаимодействия способна трансформироваться, скажем, в тягу к взаимодействию эмоциональному. Человек со склонностью к шизофрении распознает в беседе торговцев фруктами заговор с целью убить его. Брат этого человека, генетически предрасположенный к биполярному расстройству, воспринимает ту же самую беседу как предсказание своего грандиозного будущего: даже торговцы фруктами улавливают в нем зарождающуюся популярность. Мучение для одного – волшебство для другого.

Пока ничего сложного. Но как мы объясним индивидуальные анатомию, темперамент и решения? Как мы перейдем, скажем, от абстрактных генетических склонностей к конкретной и особенной индивидуальности? Это уместно было бы назвать проблемой последней мили генетики. Гены могут описывать устройство и судьбу сложного организма языком вероятностей и правдоподобия, но по их туманному рассказу мы не установим точные облик и судьбу. Особая комбинация генов (генотип) предрасположит вас к особой конфигурации носа или личности, но конкретные форма и длина носа, которые вы получите, останутся заранее непознаваемыми. Предрасположенность нельзя путать с располагаемым качеством: первое есть статистическая вероятность, второе – сложившаяся реальность. Похоже, генетика уже вышла на финишную прямую в путешествии к человеческому облику, идентичности и поведению – но ей никак не удается преодолеть последнюю милю.

Возможно, мы сумеем переосмыслить эту проблему, сопоставив две очень разные линии исследований. С 1980-х генетика человека тратила уйму времени на изучение того, как близнецы, разлученные сразу после рождения, демонстрируют всевозможные сходства. Если такие близнецы разделяют склонности к импульсивности, депрессии, раку или шизофрении, то мы понимаем, что геном должен содержать информацию, кодирующую предрасположенность к этим характеристикам.

Но чтобы понять, как предрасположение превращается в положение, нам нужно пройти почти противоположный мысленный путь. Мы сперва должны задать обратный вопрос: почему идентичные близнецы, росшие в идентичных домах и семьях, в итоге проживают такие разные жизни и становятся настолько разными людьми? Почему идентичные геномы порождают такие непохожие личности с неидентичными темпераментами, характерами, судьбами и решениями?

Почти три десятилетия, начиная с 1980-х, психологи и генетики стремились зафиксировать и измерить тонкие различия, способные объяснить расхождение судеб по мере развития идентичных близнецов в идентичных обстоятельствах. Но все попытки найти конкретные, измеримые и систематические различия неизбежно проваливались: близнецы росли в одной семье, жили в одном доме, ходили чаще всего в одну школу, практически одинаково питались, читали в основном одни и те же книги, были погружены в одну и ту же культуру, их круги общения сильно пересекались – и все же они определенно были разными.

Чем же обусловлены эти различия? «Несистематическими, уникальными, случайными событиями»[1024] – такой весомый и однозначный ответ дали 43 исследования, проведенных за два десятилетия[1025]. Болезни. Несчастные случаи. Травмы. Всевозможные триггеры. Опоздание на поезд, потерянный ключ, неоконченная мысль. Молекулярные флуктуации, которые вызывают флуктуации генетические, ведущие к мягким изменениям структуры[1026]. Шаг за поворот в Венеции и падение в канал. Влюбленность. Случайность. Возможность.

Разве такой ответ не должен приводить в ярость? После десятилетий поисков и размышлений мы пришли к заключению, что судьба – это, ну… судьба? Что существо происходит из существования? Я нахожу такую формулировку блистательной. В «Буре» разъяренный монструозным Калибаном Просперо описывает его так: «Он прирожденный дьявол, и напрасны[1027]/ Мои труды и мягкость обращенья/ Напрасно все!..»[1028] Самый чудовищный из изъянов Калибана состоит в том, что его натуру нельзя переписать внешними воздействиями: его природа никогда не позволит «прилипнуть» воспитанию. Калибан – генетический автомат, заводной упырь, и это делает его куда более трагичным и жалким персонажем, чем что угодно человеческое.

Свидетельством волнующей красы генома может служить то, что он позволяет реальному миру «прилипнуть». Наши гены не выдают раз за разом стереотипные ответы на те или иные условия среды: будь так, мы бы тоже стали автоматами. Индуистские философы с давних времен описывают опыт бытия как паутину – джаал. Гены образуют нити паутины, а все то, что на них налипает, превращает каждую паутину в существо. Эта безумная схема восхитительно точна. Гены просто обязаны содержать какие-то запрограммированные ответы на воздействия среды – иначе не сохранялась бы базовая структура существа. Но они должны оставлять и достаточно места для принятия воли случая. Мы называем эти переплетения судьбой, а наши реакции на них – выбором. Прямоходящий организм с противопоставленными большими пальцами выстроен по сценарию, но выстроен так, чтобы из сценария выходить. Мы называем один из таких уникальных вариантов одного такого организма собой.

Голодная зима

Однояйцевые близнецы обладают[1029] совершенно идентичным генетическим кодом. Они вынашиваются в одной утробе и обычно воспитываются в аналогичных условиях. Помня об этом, мы не