Окулист посмотрел на тот кошмар, который еще вчера былсветло-серыми и даже довольно красивыми глазами, чем-то промыл, что-то закапал,выписал рецепт и велел лежать, задернув в комнате шторы и положив на глазатолстое полотенце.

- Покой и темнота, - строго произнес он, - каплизакапывать, раствором промывать, никакого телевизора и никаких книг.

- А когда это пройдет? - прошелестела обессиленнаяболью Настя.

- Резь пройдет минут через тридцать, отечностьпродержится несколько дней. Примерно с недельку вам придется носить темныеочки, свет вам категорически противопоказан. И никакого напряжения глаз, этовы, надеюсь, понимаете. Ни читать, ни писать нельзя.

- Когда я смогу встать?

- Завтра. И не раньше. А лучше всего полежать пару днейВы же не сможете ходить и чем-то заниматься с закрытыми глазами, так уж лежите.Покой и темнота, - повторил он уже от порога.

- Слыхала? - строго сказал Чистяков, проводив врача. -Будешь лежать с полотенцем на лице и полностью от меня зависеть. А я будучитать тебе вслух и охранять твой покой. И имей в виду, если тебе будутзвонить, я трубку не дам.

- Ладно, - провыла она. - Леш, а когда полчаса пройдут,а? Я больше не могу терпеть.

- Еще минут двадцать, Асечка.

- Я не вынесу! Я умру. Господи, как больно…

Он держал ее за руку, гладил по голове, уговаривал, пыталсячем-то отвлечь, и наконец полчаса прошли, и обещанное врачом облегчение отлекарства наступило.

Резь стала утихать. Настя оживилась.

- Леш, надо на работу позвонить.

- Перебьются на твоей работе.

- Ну, Леш, это же прогул называется. Уже без пятнадцатидесять, через пятнадцать минут начнется рабочий день, а меня нет. И больничногоу меня нет. Надо хотя бы предупредить.

- Я сам позвоню, лежи.

- Только ты Короткову позвони, ладно?

- Не руководи, пожалуйста. Кому надо, тому и позвоню.

Он ушел на кухню, плотно закрыл дверь, и Настя, как нисилилась, не могла услышать, кому он звонил и что говорил.

- Леш, набери мне Зарубина и дай трубку, мне надо емусказать кое-что, - снова начала она ныть, когда обрела способность думать очем-нибудь, кроме боли в глазах.

- Я сам все скажу. Лежи спокойно и не поднимай голову.

- Ты ему скажи, что это Ольга Витрук, редактор изиздательства…

- Ася, у меня нет маразма, я помню все, что ты мневчера сказала. Не нужно повторять. Помолчи, пожалуйста, ладно?

Он снова ушел на кухню. Настя лежала в постели, закрыв глазапод толстым махровым полотенцем, сложенным в четыре слоя, и злилась на своюбеспомощность.

Столько труда потрачено, такая работа проделана, и надо жебыло на последнем этапе свалиться с такой глупостью, как… Она как нинапрягалась, не смогла вспомнить название болезни, которую диагностировалокулист. Скорее всего ей было так больно, что она ничего и не слышала.

Теперь понятно, у кого находятся материалы. Нужно немедленноих найти и изъять и предать это огласке, чтобы Погодин и его люди поняли, чтодальнейшие усилия бессмысленны. Нужно их остановить, пока они еще кого-нибудьне убили.

Осталось найти Николая. Это может произойти в любую минуту,в любую секунду, и дальше уже работа сыщиков будет не нужна. Дальше - делоследователей в Москве и в том городе, где живет Погодин.

Осталось совсем чуть-чуть, и можно будет поздравить себя сочередной пусть маленькой, но победой.

А она лежит тут, как колода, слепая и никому не нужная…

На глазах закипели слезы. Ох, как это приятно - думать, чтоты никому не нужна, и никто тебя не любит, и ты всеми позабыта-позаброшена,такая несчастная и одинокая, и так горько-сладко плачется, и так жалко себя!

Лешка все еще был на кухне, наверное, опять кому-то звонил,а может, завтракал, он с самого начала, с семи утра, не отходил от Насти и дажечаю не попил. Она осторожно вытянула руку в том направлении, где должна былабыть тумбочка. Надо достать капли для носа, от слез нос заложило и нечемдышать. Вместо флакона с назалом пальцы нащупали дедка. Настя зажала его вруке, а руку спрятала под одеяло.

- Ну ладно, дед, не сердись, это я так всплакнула,понарошку, - пробормотала она. - Я ничего такого на самом деле не думаю. Какэто я никому не нужна? Я всем нужна. Лешке нужна. Папе с мамой нужна. Коротковунужна, кому он будет плакаться в жилетку, если меня не будет? Зарубину нужна,он ко мне все время за советом бегает. Я даже маленькому следователю Темочкенужна, как выяснилось. И вообще… Правда же, дед?

Скрипнула дверь, и Настя испуганно закрыла рот и затаилась.Слышал Лешка ее придурочное бормотанье или нет?

- Ну что там? - преувеличенно бодрым голосом спросилаона.

- Зарубин передает тебе большое спасибо за информацию.Говорит, что с него торт и три кило конфет.

А Коротков велел передать, что Нестерова опознала Николая пофотографии.

- Ну да?! - Она чуть не подпрыгнула в постели, ноЧистяков вовремя успел ухватить ее и уложить обратно. - Честно?

- Ася, я не смог бы такое придумать. Передаю, что Юркасказал. Хотя он мог и наврать, я этого жука знаю.

Не дергайся, пожалуйста, хорошо? Я сейчас принесу тебепоесть и буду кормить с ложечки.

- Нет, погоди, - она нащупала Лешкин палец и крепкоухватилась за него. - Что еще Короткой сказал?

- Чтобы ты лежала и болела, чтобы ты слушалась мужа,капала капельки и была умницей. А еще он сказал, что Николая возьмут при первомже контакте с Ильиным. Кто такой Николай, я понял, ты про него уже несколькодней талдычишь. А кто такой Ильин?

- Да так, тип один… Барахло. Давай будем меня кормить,а?

Леша снова ушел на кухню. Настя прислушалась: на этот разЧистяков не стал закрывать дверь, из-за стены доносились звуки льющейся изкрана воды и стук ножа о деревянную разделочную доску. Она опасливо вытащилаиз-под одеяла руку с зажатым в ней дедком, поднесла фигурку к лицу, прижаласьгубами к теплому дереву.

- Ладно, дедок, пусть этот праздник пройдет мимо нас,но он же не последний в нашей жизни, правда? Мы еще попразднуем с тобой. У насс тобой столько всего впереди!

Она засунула дедка под подушку и улыбнулась.

***

Прошло два месяца. На Крещенье ударили морозы, и Василиюпришлось вместо привычной куртки надеть дубленку.

Перед Новым годом он сдал в издательство рукопись своегоромана об эмигрантах семидесятых и с нетерпением ждал звонка. Это будетнастоящая бомба! Букеровская премия, не меньше. Никто еще не писал на эту темутак достоверно и глубоко, как Василий Славчиков. И тогда все они узнают, ктотакой Василий и как он может писать. Узнают и оценят. И пожалеют, что неоценили раньше, что критиковали, насмехались, не понимали.