Герда повернулась и поползла, подтягивая себя руками. Слезы текли из глаз. Слезы не жалости к себе, а ярости и боли. Раз, еще раз… «Она вцепится мне в спину, – отрешенно подумала Герда. – Нет».

Девушка повернулась. Тварь была уже совсем близко, метрах в четырех. Огромная, шестипалая, похожая на варана, изуродованного бензопилой, – только крупнее. Пустые глаза. Двойной зрачок.

Тварь прыгнула…

«Вот и все». Герда заставила себя не закрывать глаза. Тварь летела – Герда видела ее белесое брюхо. В следующее мгновение что-то рухнуло на гадину сверху. БУМ! Что-то белое и тяжелое. Грохот.

Разлетелись осколки. Брызги зеленой жидкости. Кровь?

Нечто белое откатилось в сторону, недалеко от Герды. Герда поморгала.

Это был унитаз. Грязный от пыли, с отбитым боком – но почти целый унитаз.

Именно он упал на тварь – и, видимо, убил ее. Герда засмеялась. Боже, неужели…

Ничего не могла с собой поделать. Как бы это было в духе Убера! Убить унитазом. Жаль, что Убера больше нет.

Какой-то странный день выдался. Теперь вот унитазы с небес падают. Без всякой причины.

Тварь умирала.

Парень с зеленым мхом на шее – погонщик – посмотрел на нее, затем вскинул оружие. В глазах у него стояли слезы. В следующую секунду пистолет вылетел у него из рук и исчез где-то в развалинах. Бум!

Человек в черном пальто встал перед ним, выпрямился. Взмахнул битой. Раз, два… Жесткий звук ударов.

– Главное в работе битой – скорость и энтузиазм, – произнес знакомый голос. Удар!

Погонщик мгновение простоял, запрокинув голову. В следующее мгновение у него хлынула кровь – из носа, изо рта.

Потом медленно начал падать назад – ровно, как стоял.

– И вот такая вот херня целый день, – пробормотал человек в черном пальто. Опустил биту, выдохнул. Все было кончено.

Тварь взревела. Долгий протяжный предсмертный рев застыл в воздухе инеем, рассыпался над тысячами мертвых домов.

Над Петербургом.

Она ревела, умирая. Зашевелилась, постаралась доползти до погонщика. Лапы дернулись, раз, другой. Герда видела, как трепещет зеленый мох на шее адаптанта. Все слабее и слабее. «Мне жаль, – подумала она. – Не знаю, почему, но мне жаль…»

Тварь ползла, волоча за собой кишки. Снег. Грязь. Пыль и гарь. Кровь адаптанта и серой твари.

Тварь доползла до погонщика и вздохнула. Взвилась пыль, взлохматились волосы адаптанта. Глаза погонщика смотрели в небо, в них плыли серые облака.

Тварь положила изуродованную морду на руку погонщика. И застыла, прикрыв глаза. Погонщик уже не дышал.

Тварь лежала, умирая, рядом с хозяином. Или другом? Словно верный пес. Глаза медленно погасли и – застыли.

– Да чтоб тебя, – сказал Комар. С трудом сел и прислонился спиной к мешку с песком. – Это же надо.

Розовый свет проникал в ущелье улиц. Заполнял собой всё, все укромные места…

* * *

– Вот и все, – сказал человек. Таджик кивнул. Поднялся, закинул автомат на плечо.

Герда подняла взгляд.

Высокий человек в черном шерстяном пальто, надетом прямо поверх химзы. С широким загнутым ножом в руках. Незнакомый противогаз, зато что-то до боли знакомое в фигуре…

Это Убер.

Герда не поверила глазам. «Неужели я так сильно ударилась?»

– Тебя только оставь на пару минут, – сказал человек, – сразу начнешь встречаться с музыкантами.

– Убер! – Герда попыталась ударить его, потом обнять. Потом снова ударить. Застонала от боли, откинулась назад. – Дурак!

– Что с ней? – скинхед мгновенно оказался рядом, опустился на колени. Комар мотнул головой. Отодвинулся, чтобы дать ему место.

– Она ранена.

– Вот ты, блин… Капитан Очевидность! – отозвался Убер в сердцах. – Вижу, что ранена. Какая рана? Серьезная? Герда! Герда, слышишь?!

Перед глазами все плыло.

– Ты же врач, отвечай!

– Ерунда, – сказала Герда через силу. – Ца… рапина. Ты где был?

– В смысле: где был? Я ж говорил: подождите меня, подождите. Но за вами разве угонишься?

– Ты… не говорил.

– Могли бы и догадаться, – с обидой сказал Убер. И тут же хмыкнул. – А ничего я упал, верно? Прямо Шерлок Холмс над Рейхенбахским водопадом.

На слове «Холмс» Герда потеряла сознание. Убер мгновенно склонился к ней, поднял девушку на руки.

– Нам надо в метро, – сказал Таджик. Его баритон звучал чуть глуховато, но уверенно. – Иначе…

Убер кивнул.

– Комар, идти можешь?

– Да, – он помедлил. – Наверное, да.

– Рад тебя видеть, – Таджик оказался рядом. Он тоже был ранен, кровь текла из разреза на плече. Химза разодрана до пояса. Видимо, тварь добралась и до него. Или добрался кто-то другой.

Убер с Таджиком перенесли Герду ко входу в метро. Будь они здесь без Вартумана, ни за что бы не догадались, что это дверь. Отличная маскировка. Таджик заколотил прикладом «калаша» в дверь. Это напоминало условный стук. «Та-та, та-та-та». «Та-та, та-та-та». Приклад гулко бухал в железо. Какой-то знакомый ритм, подумал Комар.

– Ты охренел, мужик? – раздался вдруг голос. Он явно шел из-за двери. – Какой еще «Спартак-чемпион»?! Я щас стрельну!

Убер засмеялся. Таджик хмыкнул.

– Я знал, что на «Зенит» вы не среагируете. Открывайте, нас прислал Феофанов.

– Пароль скажи, – потребовали там.

– «Привет, Вислоухий. Ты мне должен три семерки и пятеру». Вот что просил передать Грек. Ты, случайно, не Вислоухий?

За дверью воцарилась задумчивая тишина. Таджик сказал:

– Быстрее решай, друг, у нас тут раненые.

– Ладно, – сказали за дверью. – Только я должен не три семерки, а две. Все Грек врет. Входите!

Дверь жутко заскрипела – и отворилась. В морозный воздух вырвался клуб нагретого воздуха, окутал компаньонов. Потянуло теплом и сыростью, спертым родным воздухом метро.

Убер вытер кривой нож, убрал в ножны.

– А это откуда? – спросил Комар.

Убер хмыкнул. Распахнул пальто, показывая ярко-алую шелковую подкладку.

– Нравится? Прикупил пальтишко на распродаже. Почти не фонит.

Комар вздохнул. В этом весь Убер.

– Я про нож, – сказал он.

– А! Кукри, знаменитый нож гуркхов. Ограбил тут одну сувенирную лавку…

Прогулочный катер «Арго», Нева в районе Васильевской Стрелки,