– Шука! Твай!

– Я так и понял, рассказывать ты ее не хочешь. Я обожаю эту историю, в ней можно столько всего почерпнуть. Так вот, жила-была принцесса. ― Каони короновал Ёна, прочертив круг по его жестким волосам. ― Поясню, принцесса ― это женщина, подчиняющаяся правителю страны, но не имеющая власти, типа члена наблюдательного совета в госкомпаниях. Однажды на эту девицу, заточенную в высокой башне, рассердилась старая ведьма. А все из-за того, что старуху не уважали и не ценили. Разозленная, она наложила проклятие: «Когда принцесса уколет палец, она уснет на сто лет». ― Каони дотронулся до пулевого ранения, заставив Ёна искривиться от боли. ― Пророчество сбылось, и красавица уснула вечным сном. Сказка, как полагается, закончилась счастливо. Какой-то принц поцелуем взасос разбудил спящую принцессу. Ён, ты, конечно, недоумеваешь, к чему это милое отступление, но все просто. ― Безликие церберы в военных костюмах откликнулись на щелчок пальцев. Они вкатили тележку с мотком гибких трубок и банками, наполненных разноцветными жидкостями. ― А вот и снадобье для повелителя времени из стеклянной башни. В искусственном анабиозе ты проведешь вечность. Вряд ли найдется тот, кто тебя поцелует. Даже твоя секретарша побрезгует.

Серж вспомнил эту сказку. Перед сном, подтыкая одеяло, бабушка усаживалась рядом, и они отправлялись в волшебный мир. Невыносимо пошло и исковеркано звучала та история из мерзких губ садиста. Бабуленька… неужели им не суждено увидеться?

– Управление битовым датчиком… сам не отправишь… ― Голова Ёна упала набок, он еле говорил.

– Я вовсе не собираюсь играться со временем. Как только найдется Черный эфир, тебя усыпят.

– Нарушится причинность, если не отпра… абигра…

– Ты отправишь абиграмму, но лет через двести, когда тебя отыщут по моему завещанию. Насколько мне известно, время отправки значения не имеет.

– Через двести… я переза… гружу… сотру… тебя в порошок.

– Я живу здесь и сейчас. Мне плевать, что случится потом или в другой реальности.

Ён сжал побелевшие губы и глянул на Сержа. Парень опустил взгляд, чувствуя свою вину. Он обвинял себя во всем и сразу: за то, что не выполнил просьбу Ёна, когда тот умолял его убить, за ложь Хантеру, за насмешки над девочками.

Каони подошел к Юмису и наградил ее признанием:

– А я так надеялся, что мы сработаемся. Думал, поумнела, а ты продолжаешь держаться за свои дурацкие принципы. Полюбуйся, к чему это привело. Я ведь искренне хотел взять тебя в долю. Честность и преданность ― неужели я так много просил? Но нет! Ты затеяла со мной игры. И ради чего? Хотя не говори. Ты просто глупая, ревнивая геронтошлюшка. Не быть тебе знаменитостью. Ты даже не узнаешь, каких политических высот я достигну. Обещаю, ради нашей просроченной любви я сделаю это быстро. Что ты мямлишь? ― Он разрезал ножом ленту кляпа.

И даже по отношению к Юмису, несмотря на ее предательство, Серж усмотрел свою вину. Это он, глупый мальчишка, выкрал абиграмму из ее сумочки, подставил ее, и теперь она страдает.

– Негодяй! Подонок! Ублюдок! Мерзкий подкаблучник! Слизняк! Знала бы, с кем связалась, перегрызла бы тебе глотку.

– Каннибализм тебе не к лицу, дорогуша, ― издевался ее бывший любовник. Он включил аэроэкран, зависший между пальцев миражной открыткой. ― Столько средств вбухали для отправки сообщений в прошлое, а обычную связь не наладили. ― Он тыкал в застывшую синеву, приподнимал руку, вылавливая сигнал. ― Придется вас ненадолго оставить. Заодно проверю, как идут поиски моего сувенира. А вы никуда не уходите.

Каони воткнул клинок в приставной стол, твердая поверхность которого поддалась лишь со второго раза. Он обругал потекший аккумулятор и израсходовал всю салфетницу на склизкий налет, проступивший на рукоятке и запачкавший пальцы.

Замминистра вышел с охранниками, предоставив пленников самим себе. Передвижения Каони со свитой отображались на мониторах. Перетекая по экранам, они покинули подземный комплекс, став недосягаемыми для объективов видеокамер.

Появившаяся возможность бежать, словно ушат ледяной воды, привела Сержа в действие. Он заерзал на стуле, расшатываясь так, чтобы ослабить тугие веревки, до онемения вгрызавшиеся в запястья, лодыжки и живот. Отец последовал примеру сына, но попытки выпутаться были тщетны. Перелом причинял страшную боль, да и на его гору мышц не пожалели нейлоновых метров. Шаана повалилась набок. Она кряхтела, брыкалась, но округлые бедра оказались шире хомута связанных за спиной рук. Юмису жалобно просила Мён развязать их, но роботесса продолжала стоять с опущенными плечами и отсутствующим взглядом. Каждый, кроме Ёна, стремился распутаться. Одноглазая оболочка корейского интеллигента погрузилась в дремоту, но он не спал. Кровавая маска изредка моргала и ворчливо месила пересохшие губы. Казалось, внутренне он был опустошен так же, как и его черепная коробка.

– Ён, попроси свою секретаршу освободить нас, ― отчаянно пыхтела Юмису.

– Нет аэроэкрана. Она не подчиняется мне, ― отреагировал физик.

Юмису оттолкнулась шпильками роскошно-дерзких туфель и, взяв дистанцию, подкатилась к столику, с размаху врезавшись в его край. Воткнутый клинок качнулся. Она повторно боднула столик. Попадали кружки, разлетелась кипа электронных бумаг, со звоном отлетела пустая салфетница. Штык-нож продолжал нести дежурство.

Шаана извивалась, как пойманный на обед уж, но оторвать от пола колени так и не смогла.

– Какая же я идиотка, ― ругала себя бывшая сообщница. От отчаяния она сильнее толкалась в стол. ― Я хотела их защитить, убеждала, что они пригодятся… ― Сергей увидел в ее широком взгляде бездну раскаяния. ― Я послала к ним человека, чтобы предупредить их, но было поздно.

Рукоять звякнула о полировку стола. Тычок ― и нож на полу.

Юмису пнула нож Шаане. Та загребла лезвие и перерезала веревку сначала себе, потом ― Сержу. Он забрал нож из ее дрожащих рук, распутал отца и Ёна ― осторожно, чтобы не причинить им лишних страданий. Сжимая ребристую рукоять, он приблизился к Юмису. В ее жалостливых глазах стояли страх и слезы.

– Прости меня, сынуля.

– Что? ― опешил Серж.

– Мсти, я заслужила, ― повторила она. Сергея передернуло оттого, что ему послышалось.

Зажмурившись, Юмису склонилась, подставляя нежную шею под лезвие. Серж приставил резак к горлу, просунув его под веревку, что проходила через плечо, и дернул на себя. Выдохнув накопившееся напряжение, освобожденная красотка затараторила:

– Он придет в любую минуту, нам нужно уходить. Эй, девочка, ― обратилась она к Шаане, ― растормоши Ёна. Он совсем сник. Без него мы не выберемся.

– Мистер, хватит спать! ― потрясла его девушка. ― Ой, кажется, он умер.

– Не-е-е… так громко, ― сонно отозвался тот.