12 мая 1946 года председатель КПЧ Готвальд и генеральный секретарь партии Сланский опубликовали во всех партийных газетах обращение к «Гражданам и гражданкам, избирателям и избирательницам». В нем подчеркивалось, что коммунисты вместе с Красной армией имели решающее значение в освобождении родины от нацизма и не дадут стране вернуться на гибельный домюнхенский путь, который привел ее к национальной катастрофе.

Компартия обещала в случае победы добиться уже в 1946 году принятия двухлетнего плана развития народного хозяйства с целью как можно быстрее достичь и превзойти довоенный уровень производства. Для этого КПЧ хотела принять обширную инвестиционно-модернизационую программу развития отечественной промышленности, механизировать сельское хозяйство и решить жилищную проблему путем массового строительства новых современных квартир. Популярным было и требование КПЧ бороться с посредниками в торговле, чтобы снизить цены на важнейшие товары повседневного спроса. Коммунисты обещали также облегчить налоговое бремя и упростить налоговую систему. «Поэтому каждый, кто думает о благе народа и республики, о счастливом будущем своих близких, пусть отдаст свой голос 26 мая 1946 года Коммунистической партии Чехословакии»[605].

Ни о социализме, ни о марксизме в воззвании партии ничего не говорилось.

Никакой прямой критики соратников по Национальному фронту коммунисты не допускали. Готвальд говорил, что Национальный фронт нужен партии как воздух.

В то же время партнеры коммунистов по Национальному фронту, особенно национальные социалисты, считали фронт смирительной рубашкой и временным образованием, которое не должно быть сохранено после выборов. После голосования партии должны были получать в органах власти не паритетное количество мест, а столько, сколько им положено на основе результатов голосования. При этом национальные социалисты надеялись, что именно они станут первой партией страны.

Один из деятелей ЧНСП Клатил позднее писал: «Было очевидно, что главное избирательное сражение разыграется между коммунистами и национальными социалистами…»[606]

25 января 1946 года американский посол Стейнхардт отмечал в депеше в Вашингтон, что раскол между умеренными членами правительства (Масарик, Странский, Урсини, Рипка, Зенкл, Дртина, Прохазка и Гала) и радикалами (Фирлингер, Готвальд, Лаушман, Носек, Дюриш, Неедлы, Копецкий и Солтес) усилился[607], а Свобода, Майер и Клементис также дрейфуют в сторону радикальных взглядов. Примечательно, что Стейнхардт относил практически всех министров социал-демократов к радикалам вместе с коммунистами. Умеренные члены кабинета, по мнению Стейнхардта, слишком вяло и трусливо отстаивали свои взгляды.

Но США только подрывали позиции своих ставленников в правительстве. Тот же Стейнхардт рекомендовал в январе 1946 года воздержаться от предоставления Чехословакии любых кредитов, если она не раскроет американцам все свои экономические связи с СССР. Хотя в Праге эти связи никто и не скрывал, Стейнхардт был убежден, что «чехи» что-то ему не договаривают.

Правительство ЧСР в ноте от 25 января 1946 года попросило США увеличить размер американского кредита на закупку остатков американского военного имущества в Европе с 10 до 50 миллионов долларов (в частности, закупалась форма для чехословацкой армии, многие солдаты которой ходили в гражданском или в перекрашенном немецком обмундировании). С учетом сложной финансовой ситуации Чехословакии Прага просила предоставить кредит на 30 лет, под 2,45 % годовых и с началом погашения через пять лет после выделения. Однако госдепартамент опять настаивал на компенсации за национализированное имущество (причем только в долларах) и на подробной информации о результатах визита министра промышленности Лаушмана в Москву.

Чехословакия просила у Экспортно-импортного банка США кредит в размере 300 миллионов долларов на восстановление экономики, но американцы заявили, что могут вести переговоры только о 50 миллионах, а насчет остального ЧСР надо обратиться в МБРР (где тогда тоже безраздельно господствовали американцы).

Министр иностранных дел Масарик имел основания полагать, что размер кредита вообще может быть ограничен 30 миллионами, и в отчаянии сообщил американцам, что если он вернется из США с такой суммой, то это сильно повредит его репутации внутри страны. 19 февраля 1946-го госдепартамент холодно посоветовал Масарику отложить свой визит в США.

Стейнхардт в телеграмме от 26 февраля тоже пытался «образумить» госдепартамент и предостеречь его от выделения ЧСР крупных кредитов, намекая: Вашингтон разделяет точку зрения «определенных американских кругов, что кредиты зарубежным странам надо давать только с целью борьбы с коммунизмом».

«Но я считаю, – писал Стейнхардт, – что подобная аргументация не учитывает, что коммунисты уже так сильно представлены в правительствах некоторых европейских стран, что большие американские кредиты этим странам скорее помогут делу коммунистов, чем помешают ему. Я твердо придерживаюсь точки зрения, что крупный американский кредит любой стране, в правительстве которой представлены коммунисты, будет косвенно только помогать им укреплять свои позиции и контроль»[608].

По логике Стейнхардта, выходило, что ЧСР не должна получать никаких серьезных кредитов, пока в ее правительстве представлена КПЧ. Американский посол был лишь за продолжение выделения ЧСР небольших кредитов на закупку американского хлопка, так как это было «рутинной коммерческой вещью» и к тому же отвечало интересам самих США, помогая сбыть излишки этой продукции на мировом рынке. «…Я против предоставления чехам кредита на восстановление (экономики) в данный момент, и в любом случае этого не надо делать до выборов в мае, если на них чешский народ не покажет, что готов избавиться от вполне реальной угрозы коммунистического доминирования»[609]. Также, по словам Стейнхардта, США следовало воздерживаться от выдачи кредита до тех пор, пока правительство ЧСР не изъявит готовность выплатить компенсацию за национализированное американское имущество в долларах.

Но американцев и их чешских друзей губила не только жесткая позиция Стейнхардта и его вашингтонских руководителей. Так, влиятельные американские газеты, например «Нью-Йорк Таймс» и «Вашингтон Пост» критиковали ЧСР за выселение немцев, что возмущало даже американского посла в Праге. Стейнхардт считал, что американские газеты пользуются только информацией, полученной от самих же судетских немцев, к тому же некритически[610].