Теперь Монкс затаил дыхание и слушал с напряженнымвниманием, хотя и не смотрел на рассказчика. Когда мистер Браунлоу сделалпаузу, он изменил позу с видом человека, внезапно почувствовавшего облегчение,и вытер разгоряченное лицо и руки.

— Перед отъездом за границу, проезжая черезЛондон, — медленно продолжал мистер Браунлоу, не спуская глаз с еголица, — он зашел ко мне…

— Об этом я никогда не слышал, — перебил Монксголосом, который должен был звучать недоверчиво, но выражал скорее неприятноеизумление.

— Он зашел ко мне и оставил у меня, помимо другихвещей, картину — портрет этой бедной девушки, нарисованный им самим. Он нехотел оставлять его и не мог взять с собой, спешно отправляясь в путешествие.От тревоги и угрызений совести он стал похож на собственную тень, говорилсбивчиво, в смятении о гибели и бесчестье, им самим навлеченных; сообщил мне освоем намерении обратить все имущество в деньги, несмотря ни на какие убытки,и, выделив своей жене и вам часть из полученного наследства, бежать изстраны, — я прекрасно понял, что бежать он собирался не один, — иникогда больше сюда не возвращаться. Даже мне, своему старому другу, которогосвязывала с ним смерть дорогого нам обоим существа, — даже мне он не сделалполного признания, обещав написать и рассказать обо всем, а затем повидаться сомной еще раз, последний раз в жизни. Увы! Это и был последний раз. Никакогописьма я не получил и никогда больше его не видел… Когда все былокончено, — помолчав, продолжал мистер Браунлоу, — я поехал туда, гдеродилась — употребляю выражение, которым спокойно воспользовались бы люди, ибои жестокость людская и снисходительность не имеют для него теперьзначения, — где родилась его преступная любовь. Я решил, что если моиопасения оправдаются, заблудшее дитя найдет сердце и дом, которые будут емуприютом и защитой. За неделю до моего приезда семья покинула те края; онирасплатились со всеми мелкими долгами и уехали оттуда ночью. Куда и зачем —никто не мог сказать мне.

Монкс вздохнул еще свободнее и с торжествующей улыбкой обвелвзглядом комнату.

— Когда ваш брат, — сказал мистер Браунлоу,придвигаясь к нему ближе, — когда ваш брат, хилый, одетый в лохмотья,всеми покинутый мальчик, был брошен на моем пути силой более могущественной,чем случай, и спасен мною от жизни порочной и бесчестной…

— Что такое? — вскричал Монкс.

— Мною! — по??торил мистер Браунлоу: — Япредупреждал, что скоро заинтересую вас. Да, мною. Вижу, что хитрый сообщникскрыл от вас мое имя, хотя, как он считал, оно было вам незнакомо. Когда вашбрат был спасен мною и, оправляясь от болезни, лежал в моем доме, поразительноеего сходство с портретом, о котором я упоминал, привело меня в изумление. Дажекогда я впервые его увидел, грязного и жалкого, что-то в его лице произвело на менявпечатление, словно в ярком сне промелькнул передо мною образ какого-то старогодруга. Мне незачем говорить вам, что он был похищен, прежде чем я узнал егоисторию…

— Почему — незачем? — быстро спросил Монкс.

— Потому что вам это хорошо известно.

— Мне?

— Отрицать бессмысленно, — отозвался мистерБраунлоу. — Я вам докажу, что знаю еще больше.

— Вы… вы… ничего не можете доказать… противменя, — заикаясь, выговорил Монкс. — Попробуйте-ка это сделать.

— Посмотрим! — промолвил старый джентльмен, бросивна него пытливый взгляд. — Я потерял мальчика и, несмотря на все моиусилия, не мог его найти. Вашей матери уже не было в живых, и я знал, что,кроме вас, никто не может раскрыть тайну; а так как, когда я в последний раз овас слышал, вы находились в своем поместье в Вест-Индии, куда, как вам хорошоизвестно, вы удалились после смерти матери, спасаясь от последствий дурныхваших поступков, то я отправился в путешествие. Несколько месяцев назад выоттуда уехали и, по-видимому, находились в Лондоне, но никто не мог сказать,где именно. Я вернулся. Агентам вашим было неизвестно ваше местопребывание. Поих словам, вы появлялись и исчезали так же таинственно, как делали это всегда:иногда появлялись ежедневно, а иногда исчезали на месяцы, посещая, по-видимому,все те же притоны и общаясь все с теми же презренными людьми, которые быливашими товарищами в ту пору, когда вы были наглым, строптивым юнцом. Я докучалвашим агентам новыми вопросами. Днем и ночью я блуждал по улицам, но еще двачаса назад все мои усилия оставались бесплодными, и мне не удавалось увидетьвас ни на мгновение.

— А теперь вы меня видите, — сказал Монкс, смеловставая. — Что же дальше? Мошенничество и грабеж — громкие слова,оправданные, по вашему мнению, воображаемым сходством какого-то чертенка сдрянной картиной, намалеванной умершим человеком. Брат! Вы даже не знаете, былли у этой чувствительной пары ребенок. Даже этого вы не знаете.

— Я не знал, — ответил Браунлоу, тожевставая, — но за последние две недели я узнал все. У вас есть брат! Вы этознаете и знаете его. Было завещание, которое ваша мать уничтожила, передсмертью открыв вам тайну и связанные с нею выгоды. В завещании упоминалось оребенке, который мог явиться плодом этой печальной связи; ребенок родился, и,когда вы случайно его встретили, ваши подозрения были впервые пробуждены егосходством с отцом. Вы отправились туда, где он родился. Там сохранились данные— данные, которые долго скрывались, — о его рождении и происхождении. Этидоказательства были уничтожены вами, и теперь говорю вашими же словами,обращенными к вашему собеседнику еврею, «единственные доказательства,устанавливающие личность мальчика, покоятся на дне реки, а старая карга,получившая их от его матери, гниет в своем гробу». Недостойный сын, негодяй,лжец! Вы, по ночам совещающийся с ворами и убийцами в темных комнатах! Вы, чьизаговоры и плутни обрекли насильственной смерти ту, что стоила миллионов таких,как вы! Вы, кто с самой колыбели отравлял горечью и желчью сердце родного отцаи в ком зрели все дурные страсти, порок и распутство, пока не завершилисьотвратительной болезнью, сделавшей ваше лицо верным отображением вашей души!Вы, Эдуард Лифорд, вы все еще бросаете мне вызов?

— Нет, нет, нет… — прошептал негодяй, ошеломленныйвсеми этими обвинениями.

— Каждое слово, каждое слово, каким обменялись вы сэтим мерзким злодеем, известно мне! — воскликнул старый джентльмен, —Тени на стене подслушивали ваш шепот и донесли его до моего слуха. Видзагнанного ребенка воздействовал даже на порочное существо, вдохнув в негомужество и чуть ли не добродетель. Совершено убийство, в котором вы участвовалиморально, если не фактически…

— Нет, нет! — перебил Монкс. — Я… я… ничегооб этом не знаю. Я собирался узнать правду об этом происшествии, когда вы менязадержали. Я не знал причины. Я думал, что это была обычная ссора.

— Причиной явилось частичное разоблачение вашихтайн, — отозвался мистер Браунлоу. — Откроете ли вы все?