Своими способностями он превосходил других детей. К тому же он прекрасно играл на флейте.

Между тем его мать, жена министра, умерла — растаяла, как утренняя росинка на ветру. В этой жизни один только сын и остался отрадой для министра. Но весной, когда мальчику исполнилось тринадцать лет, министр тоже умер. Тамавака так печалился, что и словами не рассказать. Чтобы провести заупокойную службу по отцу, устроили помост высотой в десять тё. Тамавака семь дней играл на флейте. Посвящая свою музыку Брахме и Индре, он от всего сердца молил: «Помогите моему отцу в следующей жизни!» Через семь дней, в полдень — в час Лошади, череда фиолетовых облаков спустилась с небес. Шестнадцать небесных отроков несли драгоценный паланкин. Некто прекрасный, в драгоценном венце, спустился с небес и со слезами проговорил, обращаясь к Тамаваке:

— Твоя семидневная игра на флейте достигла Небес Брахмы. Твоя сыновняя преданность не имеет равных, это понимают и существа, рождающиеся в раю верхнего мира, и драконы-божества нижнего мира. У меня есть одна-единственная дочь — Химэгими — я хочу отдать её тебе в жёны. В восемнадцатый день следующей луны соверши церемонию очищения помоста, воскури благовония, будь спокоен и жди, играя на флейте. Знай, что я — Брахма.

И он удалился в небо на фиолетовом облаке.

Тамавака не понимал, сон это или явь. Он спустился с помоста, сел перед изображением будды, развязал шнурок на свитке «Лотосовой сутры» и стал её читать. Читая сутру, он молился и о том, чтобы его мать возродилась в Чистой земле.

Хотя Тамавака и не был уверен, вправду или нет видел он Брахму, но когда пришёл указанный день, он очистил помост, воскурил благовония, успокоился и заиграл на флейте. Луна восемнадцатого дня медленно взошла на чистое небо, осветив всё на тысячу ри вокруг, светлое небо было безоблачным. Тут задул благоуханный ветер, поплыли фиолетовые облака, Тамавака увидел, как множество людей в самых разных одеждах сопровождают лёгкий паланкин. На землю спустились шестнадцать небесных отроков, приставленных к паланкину. Из него вышла девушка лет четырнадцати-пятнадцати. На голове у неё был венец, на теле — драгоценные украшения, а на ногах — золотые туфельки с загнутыми вверх носами. Она была так хороша, что и словами не описать.

Тамавака молвил: «Сюда пожалуйте». Он усадил её на парчовые подушки за занавесками. Она выглядела как пришелица из иного мира.

Потом они дали друг другу клятву супружеской верности, и началось время их совместной жизни. Нехорошо было только то, что люди постоянно судачили о них. «Слышали? Господин паж с Пятой Улицы взял себе жену из страны Брахмы. Не простая женщина, вся светится!» — так они говорили. Узнал об этом и государь. Он подумал со вздохом: «Я обладаю десятью добродетелями, держу в своих Руках Поднебесную, отчего же не я стал зятем Брахмы?»

Пришёл день, и дзидзю Тамавака получил должность тюдзё. Последовал приказ: «Тюдзё Тамаваке надлежит явиться во дворец».

Государь изволил сказать так: «Твоя жена должна семь дней провести в моём дворце. Если же она не пожелает, пусть доставит к нам птиц — калавинку и павлина — и пусть они семь дней танцуют во дворце. И тогда рассеется моя тоска. Если же и этого она не сделает, то тогда пусть оставит Японию». Так он сказал.

«Слушаюсь», — ответил Тамавака и отправился домой. Увидев жену, он рассказал ей о государевом повелении. Химэгими ответила: «Не беспокойся! Калавинок и павлинов сколько угодно возле прудов моего дворца. Если хочешь, я доставлю их сюда. Но только это птицы небесные, в такой маленькой стране им будет тесно. Но мы можем показать всем видимость этих птиц. Может, среди драгоценностей в твоём дворце найдётся шёлк „пяти добродетелей“[600]».

— Разумеется, — ответил Тамавака.

Химэгими доставили пять тан шёлка «пяти добродетелей»: с голубым и красным фоном. Из этого шёлка она сделала двух птиц — калавинку и павлина, величиной по три сяку. Их поместили в два ящика — золотой и серебряный. Ящики оставили на галерее с южной стороны дома. И вот калавинка произнесла: «Здесь калавинка и павлин из страны Брахмы».

Тогда открыли крышки ящиков: две птицы чистили перья.

— Скорее неси их во дворец! — велела Химэгими.

Тамавака сел в экипаж с гербами и отправился во дворец. Во дворце говорили: «До сих пор нам такого видеть не приходилось. Только изображения на картинках видели. Удивительное дело!»

При государе находились государыня, канцлер, сановники, знать и чиновники рангом пониже. У внешней галереи дворца Сисидэн ящики открыли. Обе птицы выбрались из него и стали прохаживаться. Мелодично распевая, птицы порхали, как на Пруду семи сокровищ в раю. Будто очнувшись от сна заблуждений и страданий, люди смотрели на них и лили слёзы от обуревавших их чувств. Когда семь дней миновали, птицы вернулись в свои ящики.

Не прошло ещё и следующих семи дней, как Тамаваку снова позвали во дворец к государю.

— Говорят, есть три одинаково прекрасных женщины: Дзюро — дочь демона, младшая сестра Бисямона — небесная дева Китидзё[601] и дочь Брахмы Химэгими. Доставь ко мне Дзюро — дочь демона, пусть она проведёт во дворце семь дней. Думаю, она утешит моё сердце. А если не сумеешь, тогда ты должен будешь прислать ко мне свою жену.

Таков был приказ государя.

Тамавака вернулся домой.

— Даже взглянуть на тебя мне стыдно. Тут такое дело…

Когда Тамавака всё ей рассказал, Химэгими улыбнулась:

— Да это проще простого. Дзюро служит моему отцу, а поскольку она простая служанка, если я её позову, они обязательно явится.

Химэгими крикнула:

— Дзюро! Дзюро!

Дзюро появилась в тот же миг.

— Сердце государя страны Тростниковой равнины[602] тоскует, и он сказал, что хочет семь дней смотреть на прекрасную Дзюро. Ступай во дворец, ни в чём ему не прекословь, семь дней развлекай его. Но когда семь дней пройдут, возвращайся не мешкая.

Тамавака отправился сопровождать Дзюро во дворец.

— Вот удивительно!

Посмотреть на Дзюро собралась целая толпа, здесь были и благородные и простые люди. Дзюро не понимала, где она и зачем, но семь дней она меняла одежды, услаждала государя музыкой, так что, казалось, ему уже нечего больше желать. А когда прошли семь дней, она пропала, будто растаяла.

Государь подумал: «Конечно, она похожа на ту, другую, но всё же Дзюро — простая служанка, а мне мила дочь Брахмы — Химэгими. Что если повелеть Тамаваке сделать что-нибудь невыполнимое, а потом сослать куда-нибудь в Сираги[603] или на острова Кикай[604].