— Я увидел дочь демона, Дзюро, и воспылал к ней любовью, но она исчезла. Позови богов грома, пусть они гремят во дворце. Это развеет мою тоску. Ступай! — приказал государь.

— Слушаюсь! — ответил Тамавака и отправился домой.

Понимая, что выполнить это приказание невозможно, он поначалу не стал ничего рассказывать Химэгими. Но она подошла к нему и спросила:

— Ну, что ещё тебе приказано? Скажи!

Тамавака рассказал всё, как есть. Химэгими ответила: «Это очень просто. Хотя в стране Тростниковой равнины их и называют богами, гремящими в южном небе, но в стране Брахмы они выполняют самую тяжёлую и грязную работу. Вызвать их просто».

Она вышла на южную галерею, ударила веером по ладони и позвала: «Дракон Нанда! Дракон Бацунанда! Дракон Увацура[605]!»

Драконы могут иссушить огнём и залить водой. Силу восьми Драконов не выразить словами. Откуда ни возьмись, появились тучи — хоть зонт бери, и драконы спустились к Химэгими со стороны пика Атаго[606].

— Вот что, Восемь драконов! Государь страны Тростниковой равнины неспокоен сердцем, он призывает к себе гремящих богов, изгоняющих тоску. Сейчас же отправляйтесь во дворец, гремите там семь дней, позаботьтесь о нём. А когда пройдут семь дней, вдарьте разок с такой силой, как это делает Конгорикиси[607]. Дела не сделав, не возвращайтесь. Когда с юго-запада — со стороны овна и обезьяны — вскинется пламя и во дворце появится дым, вот тогда считайте ваше дело сделанным. До каких пор мы станем ему потакать?! Мне это надоело!

Химэгими рассердилась не на шутку.

Восемь драконов крикнули: «Все сюда!»

И вот они превратились в Мао[608] и были готовы одним прыжком оказаться во дворце. Тамавака собирался отправиться вместе с ними. Химэгими придержала его за рукав и протянула ему драгоценный головной убор. «Надень сегодня вот это. А то лопнут уши, а молния ослепит».

Вначале прозвучали два-три раската грома. Даже это пробрало всех до печёнок. Потом гром ударил в четвёртый и в пятый раз. С неба стали падать огни, да так густо, хоть зонт открывай — сто, двести. Потом загорелась ещё тысяча огней, две тысячи. Уже не только гремел гром и сверкали молнии — поднялся ветер, вздыбились волны, хлынул ливень. Государыня, сановники, знать совсем пали духом — они не понимали, что происходит. И только государь — слова-то назад не вернёшь! — твёрдо решил, что должен выдержать семь дней. Однако и у него на сердце было неспокойно, он так боялся, что лежал, укрывшись с головой своими одеждами. Семь дней прошли, с неба упал огонь, и дворец в одночасье сгорел дотла. До ушей Тамаваки ничего не долетало, даже самые громкие звуки, но он всегда жил на земле государя и знал, что государя беспокоить нельзя, так что он сказал: «Восемь драконов! Уймитесь!»

Гром прекратился, чёрные облака рассеялись, небо стало голубым. Тамавака возвратился домой. После этого тюдзё Тамавака получил должность тюнагона.

И вот дней через пятьдесят его снова вызвали во дворец. Тамавака явился.

«Я и вправду считаю, что всё это необыкновенно и редкостно: калавинка, павлин, дева Дзюро, гром. Похвально, что ты, тюнагон Тамавака, выполнил все мои приказы. Так вот, я тебя награжу, если ты доставишь мне собственную печать Брахмы» — таков был приказ государя.

— Слушаюсь!

Вернувшись, домой, Тамавака рассказал о повелении. Химэгими залилась слезами: «Это очень трудно! Даже мне непросто из страны Тростниковой равнины подняться на небо Брахмы. Дорога туда далека, к тому же, пока ты будешь в стране Брахмы, мы должны будем жить в разлуке, и что ещё может случиться!»

Она утопала в слезах.

— Если я не отправлю тебя во дворец, меня сошлют в Силлу или в Кудару, и я сгину там. Разве это не печально? Может, отправишься во дворец? — со слезами попросил Тамавака.

Химэгими ответила так:

— Японию, страну Тростниковой равнины, называют страной нечестивцев. Люди здесь не мудры сердцем. Отсюда ушёл, туда пошёл, многим дал клятву верности. На небесах обычай другой: мудрец не служит двум государям, а верная жена не встречается с двумя мужчинами. Если уж отдалась мужчине, то другому клятву не давай. Если уж назвались супругами, пусть пришлось разлучиться, пусть обстоятельства изменились, всё равно и муж и жена должны на всю оставшуюся жизнь сохранять верность друг другу. Ты ведь и сам мне так говорил, а теперь предлагаешь мне идти во дворец. Это немилосердно, такое можно услышать только от дурного человека. Не так ли, Тамавака? Я последую за тобой на край света, в глубину гор, туда, где живут тигры, в огонь и в воду, до самой смерти я твоя. Так что сделай так, как я скажу. С сегодняшнего дня семь дней подряд совершай очистительные обряды, семь раз соверши омовение. После этого поднимись в горы Атаго, в северо-западном направлении — в сторону собаки и свиньи — ведёт тропинка. Пройдёшь семь ри и увидишь восемь больших деревьев. Под деревьями стоят три лошади. Из них выбери самую тощую.

Тамавака сделал, как велела ему жена, и отправился на поиски. Из шести дорог он выбрал ту, которая вела на северо-запад, прошёл семь ри, увидел большие деревья, под ними — трёх лошадей: пегую, рыжую и мышиной масти. Пегая была такой тощей, будто её бока были сдавлены досками. Он взял её и привёл домой. Химэгими взглянула: «Что станем делать, корма-то у нас нет».

— А какой корм нужен, трава? — спросил Тамавака.

— Трава, да только та, что обычно стоит тридцать рё.

Тамавака сказал, что это не послужит препятствием. Он открыл северную сокровищницу, ломившуюся от денег, и взял тридцать Рё. Они накормили лошадь. Потом набрали для неё воды из водопада Киёмидзу, она выпила три коку. Наевшись травы, напившись воды, она покаталась на левом боку, на правом боку, вздрогнула и встала.

— От моста Пятой улицы веди лошадь на восток, там сядь на неё. Когда почувствуешь, что лошадь задрожала и потом прыгнула, крепко зажмурь оба глаза. Ни в коем случае по дороге глаз не открывай. Когда лошадь прискачет, ты поймёшь это по её движениям, тогда открывай глаза и смотри, — Химэгими подробно всё ему объяснила.

Тамавака всё сделал, как она велела. Он попрощался с Химэгими, у моста Пятой улицы повернул на восток, сел там на лошадь и поехал. Через некоторое время он почувствовал, что лошадь отталкивается ногами от земли, будто собирается лететь по небу. Тогда Тамавака крепко зажмурил оба глаза. В одно мгновение — столько времени уходит