Толпа слуг проводила Тамаваку до ворот.

Он и не предполагал, что пегая лошадь всё ещё здесь. Она повернулась к нему и заржала. Как и в прошлый раз, Тамавака плотно зажмурил глаза. Они поднялись в небо. Если бы дело происходило в Японии, то он решил бы, что преодолел десять ри. Лошадь приземлилась. Он открыл глаза и посмотрел вокруг. Они приземлились в подобной цветку японской столице, к востоку от моста Пятой улицы. Тамавака слез с лошади, и она ускакала в горы Атаго.

Тамавака повернул на Пятую улицу. Там играли двое или трое детей. Из дома вышел какой-то незнакомый человек и обратился к Тамаваке:

— По столице гуляют невероятные слухи.

— Что такое? — спросил Тамавака.

— Да вот, пропал господин советник Тамавака с Пятой улицы. Все горевали о нём, даже государь. А его жену, небесную фею, кто-то похитил. Небо вдруг затянули чёрные облака, и она пропала неизвестно куда. Уж, наверное, господин советник станет вздыхать. Вот что говорят в Поднебесной. Разве вы не знали об этом?

«Вот оно что…» — подумал Тамавака. Плача и плача, он, не заходя к себе домой, сразу отправился во дворец. Там все пребывали в безмерной скорби, и государь его не принял. Поскольку Тамавака доставил личную печать Брахмы, что было для этой страны делом весьма удивительным, то её поместили в дворцовое хранилище.

Тамавака вернулся к себе домой и осмотрелся. В ожидании его возвращения всё было оставлено как есть. В южном дворце даже не поменяли занавески, так что были заметны следы прихода Харамона. Служанки и кормилицы, увидев Тамаваку, не скрывали своей печали, они простирались на земле и вздыхали. В комнате, где жила Химэгими, так и лежало её старое изголовье и другие спальные принадлежности. На полу скопилась пыль, спальня выглядела заброшенной. Тамавака будто очнулся от прекрасного сна. Была середина восьмой луны, в саду чуть слышно шелестела высокая трава, но дул пронизывающе холодный ветер. Хоть осень ещё не наступила, громко стрекотали насекомые. О таком времени говорят: «По осени грусть безотчётная…»[613], «Не меня одного сегодня осенила печалью осень…»[614]. Тамавака пролил столько слёз-росинок, что постель совершенно промокла. Всю долгую ночь он не сомкнул глаз, так что даже во сне увидеть жену ему не пришлось. Прошло какое-то время, и ему показалось, что уже рассвело, громкий крик одинокого ворона был слышен далеко за пределами леса. Ночь кончилась, начало светать. Тамавака отрезал свои волосы, объявил себя монахом и отправился в храм Киёмидзу. Он молился, проливая слёзы:

— С самого детства я каждый месяц совершаю паломничество. Дай мне ещё хоть раз в жизни увидеть Химэгими, ведь мы расстались с ней, не насытившись друг другом. Ну а если встретиться с ней невозможно, ни к чему тогда мне и жить. Помоги нам в будущей жизни!

На заре появился старый монах лет восьмидесяти: «Если хочешь узнать, где Химэгими, отправляйся в странствие. В Хаката, что на Цукуси[615], сядь на корабль. По прошествии ста дней обязательно узнаешь, где она», — произнёс монах.

Тамавака не понимал, сон это или явь, но, решив, что это послание милосердной и сострадательной Каннон, он тут же отправился на Цукуси.

Он сел на китайский корабль. Он плыл неизвестно куда по волнам бескрайнего синего моря, его сердце полонила тоска. Они находились далеко от земли, когда через тринадцать дней задул сильный ветер, разбушевались волны, то тут, то там вспыхивали молнии. В это время на тридцати кораблях под напором ветра порвались причальные концы, и их унесло неизвестно куда. Тот корабль, на котором плыл Тамавака, тоже попал в бурю, но не был унесён, преодолел многочисленные волны, миновал страну Киман и приплыл в страну Расэн.

Избежавший смерти Тамавака внимательно осмотрелся. Окрестности были похожи на побережье в Японии… Он огляделся, и ему сделалось одиноко. Тамавака заиграл на флейте. Неожиданно во множестве появились жители этого мира, головы у них были посажены задом наперёд, они были чёрными, высокими, страшными.

— Прекрасные звуки ты выдуваешь из этой флейты. Судя по всему, ты человек из страны Тростниковой равнины.

— А где я нахожусь? — спросил Тамавака.

Ему подробно объяснили: «Это страна Расэн. Наш правитель зовётся королём Харамоном. Когда-то он отправился к Брахме и сказал, что украдёт его дочь Химэгими и сделает её своей женой. Харамон убежал, но Четыре Небесных Царя схватили его и посадили в железную клетку. Но тут ему дали риса, и он в одночасье получил силу божества и сломал клетку. Он украл эту самую Химэгими, которая жила в стране Тростниковой равнины, и её теперь почитают за жену Харамона. Однако Химэгими хочет его обмануть. Для того чтобы совершить заупокойную службу по своей матери, она собралась тысячу дней читать сутры, ей построили отдельный дворец. Днём и ночью она молится. Но когда пройдёт тысяча дней, всё равно будет так, как сказал Харамон. До того срока она попросила дать ей время. Харамон, восхищённый обликом жены, по её просьбе выстроил отдельный дворец, где её почитают хозяйкой. Сам же Харамон три раза в день доходит до галереи этого дворца, смотрит на жену и возвращается к себе. Люди из страны Тростниковой равнины — наши враги, так у нас говорят. До сих пор действует приказ, запрещающий кому-либо из страны Тростниковой равнины появляться здесь. Остерегайся, не говори, путешественник, что ты из этой страны!»

Один старик сказал: «Приходи сегодня вечером ко мне домой. Хочу послушать, что ты расскажешь интересного». Тамавака отправился к нему. Может, если он расскажет о себе, этот старик и его жена помогут ему? Старуха сказала: «Я родилась в Японии, в Танго. Но меня украли и доставили в страну Киман. А старик родился в Тадзиме. Странным образом он стал жителем этой страны. В родные края мы возвратиться не можем, ведь нам уже по двести лет. Но нам так приятно видеть человека из Японии».

Несмотря на эти слова, Тамавака опасался, что они служат демону, поэтому не рассказал им правды.

— Я из Цукуси. Я странствую как паломник, играю на флейте, путешествую по миру. Иногда кто-нибудь предоставляет мне кров, если нет — я останавливаюсь в старых храмах, святилищах, много раз мне приходилось просыпаться, вовсе не имея крыши над головой. Что ж, сон этой жизни призрачен. В следующей жизни будет последнее пристанище. Однако мне бы очень хотелось поподробнее осмотреть дворец Харамона.

— Это просто. Наша дочь, её зовут Сякоцу, служит жене Харамона. Много женщин ей служат: