на то, чтобы стегнуть лошадь кнутом — они поднялись в небо и тут же снова оказались на твёрдой земле. Лошадь вздрогнула три раза. Тогда Тамавака открыл глаза и осмотрелся: кругом был песок, и лошадь стояла на песке. Он слез с лошади, она заржала три раза, ему показалось, что будь она человеком, она бы так с ним прощалась, и поднялась в небо. Он пожалел о том, что приходится расставаться с лошадью, и всё смотрел, как она поднимается в далёкое небо. Скоро она стала похожей на птицу, и он видел её полёт, но потом она бесследно исчезла.

Он неуверенно двинулся вперёд по узкой дорожке, и тут встретил человека. Тамавака спросил:

— Как называется эта страна?

— Страна Брахмы.

— А где находится дворец Брахмы?

— Иди на юг по этой дороге, там и дворец будет.

Тамавака обрадовался и пошёл. Во все стороны простиралась равнина без конца и края, гор видно не было. Шаг за шагом песок становился всё больше похожим на золото. Вот и серебряные врата с золотыми створчатыми дверьми, вся земля устлана толстым слоем золотого песка. Кругом украшения из семи драгоценностей, всё так, как в рассказах о рае — Чистой земле. Он вошёл внутрь. Драгоценная лестница, драгоценные сиденья за занавесом… Счастье увидеть такое!

Через некоторое время появилась небесная дева лет тридцати. На ней было надето ожерелье. Она указала пальцем на юг. Тамавака подумал, что она повелевает ему повернуться к югу. Он повернулся и увидел дворец с двумя или тремя опорными столбами лазоревого цвета высотой в семь сяку. Он напоминал Сисиндэн — главный дворец японского государя. На золотом возвышении для сидения был драгоценный настил, напротив находилось украшенное серебром место для сидения. Он подумал, что оно предназначалось гостю, и сел туда. Небесная фея лет двадцати четырёх — двадцати пяти внесла поднос, на нём стояла лазуритовая чашечка, серебряные ковшик для вина и чайничек. Не сказав ни слова, она поставила поднос и вышла.

Тамавака подумал, что, вероятно, это обычное на Небе питьё, однако никто не предложил ему попробовать. Но ему так хотелось, что он всё-таки лизнул. Он почувствовал вкус ароматной «сладчайшей росы». Он наполнил чашечку ещё и ещё, выпил четыре, пять раз, и выпил всё без остатка.

После этого Небесная фея лет тридцати четырёх в лазуритовом котелке с крышкой подала нечто рисовое, белое и красивое, длиной в один сяку. Тамавака взял палочки и уже собирался отведать, как случайно взглянул в соседнюю комнату, и увидел там существо, похожее на скелет. Это не был человек и не был демон, существо было приковано восемью железными цепями. Увидев его, Тамавака очень испугался.

— Не жадничай! Дай и мне кусочек! Я так хочу есть — прямо умираю. Продли мою жизнь хоть ненамного! — вздыхало существо.

Тамавака обладал сострадательным сердцем, а положение существа походило на положение преступников, которых в Японии сажают за решётку, — те тоже мучаются от голода. И Тамавака сжалился: «Высуни язык!» — сказал он.

Обрадовавшись, существо натянуло цепи, приблизилось и высунуло язык. Тамавака увидел, что язык был алым, как штаны-хакама в придворном костюме, и вытянулся на целый дзё. Вот ужас-то! И по своему росту, и по длине языка это существо было необычайным. Прямо волосы дыбом вставали. Съев один кусочек, оно тут же разорвало восемь цепей, изодрало железные цепи, дотянулось до оставшейся еды и жадно поглотило её. Потом начало крушить драгоценный дворец. Поднялся ветер, полил дождь, а само существо куда-то улетело. Торопливо вошла та же самая небесная фея, она была вне себя от волнения. «Ох, плохи дела! Не слишком-то вы счастливый человек», — укоризненно произнесла она, взяла котелок и унесла его.

Тамавака забеспокоился. Тут появился Брахма, одетый точно так, как он был одет, когда спустился с Неба к игравшему на флейте Тамаваке, которому тогда было тринадцать лет. Брахма сел на драгоценное сиденье.

— Ты проделал длинный путь. Знаю, ты явился сюда, в такую даль, потому что получил приказ в стране Тростниковой равнины доставить мою собственную печать. Вообще-то твой государь хочет отобрать у тебя Химэгими, но раз уж сейчас моя дочь находится в стране Тростниковой равнины, я поставлю тебе свою печать. Но поговорим о том, что здесь случилось. О том существе, которое было здесь заперто… Знай, что к северу отсюда есть страна, которая называется Киман[609], а к югу от страны Киман есть страна Расэн[610] — это существо — король страны Расэн по имени Харамон. Когда моей дочери было пять лет, я узнал, что он собирается похитить её и сделать своей женой. Я переговорил с Четырьмя Небесными Царями. Хоть он и бежал за девять гор, за восемь морей[611], в горы Сюмисэн, Миросэн, Макамиросэн, Дайтэтиисэн[612], они догнали и схватили Харамона. Тысячу дней он должен был быть заперт в клетке без еды — так здесь принято, а по прошествии тысячи дней его бы разорвали на мелкие куски и выбросили. Завтра как раз должна была истечь тысяча дней, но он сбежал сегодня, это очень прискорбно. То, что он съел, — это не обычная еда. Это рис, который готовят на воде из Пруда семи драгоценностей, что к югу отсюда. Достаточно съесть одно зёрнышко, чтобы получить силу тысячи человек и дожить до тысячи лет. Тебя посчитали важным гостем и решили угостить этим рисом, а ты отдал ему еду. Этого нельзя было делать. Думаю, теперь Харамон украдёт мою дочь и заберёт её в страну Расэн. Ведь съев этот рис, он в одночасье получил силу божества и смог разорвать железные цепи.

Говоря это, Брахма, несмотря на всё своё величие, захлёбывался слезами.

Тамавака совсем пал духом, он был не в силах остановить потоки слёз. Справившись со слезами, он сказал:

— Хоть мы с Химэгими и попали в трудное положение, пожалуйста, поставьте мне свою печать. Пока Химэгими ещё находится в Поднебесной, попытаемся с ней скрыться, уйдём из дома.

Брахма сказал, что поставить печать — просто. На серебряную табличку он поставил оттиск своей золотой печати и протянул Тамаваке.

— Есть здесь кто-нибудь? Проводите Тамаваку в страну Тростниковой равнины! — велел Брахма.

Тамавака беспредельно горевал, расставаясь с отцом Химэгими. Если только ему суждено достигнуть далёкой Японии и если Химэгими ещё там, то он всеми силами станет оберегать её от Харамона. Тамавака проливал слёзы. Брахма пребывал в глубокой тоске:

— Мне кажется, моя дочь ещё не рассталась с жизнью. Если ты успеешь вовремя, может быть, мне посчастливится никогда не