– И когда начинаете?

– Когда закончится наше с тобой сотрудничество.

Тегол снова подтянул штаны.

– Говорить с тобой, как всегда, поучительно, Шурк… Кажется, и правда пахнет супом. А тебе не пора в склеп?

– Иногда ты меня просто бесишь!

Он вел ее за руку по низким полуразрушенным ступеням. Ей нравились эти прогулки, хотя в места они ходили странные и жутковатые… На сей раз они спускались в перевернутую ступенчатую пирамиду – так он ее называл. Огромная воронкообразная шахта с темным квадратом внизу.

Голые руки во влажном воздухе покрылись капельками. Далеко вверху белело бесформенное небо. Жарко ли, она сказать не могла – память о подобных ощущениях, как и многое другое, постепенно стиралась.

Она подняла глаза на высокую бледную фигуру рядом с собой. Его лицо становилось все более отчетливым. Красивое, но суровое.

– Как жаль, что она схватила тебя за ноги.

– У всех свое бремя, Кубышка.

– Где мы?

– Не узнаёшь?

– Нет, кажется…

– Тогда идем дальше.

В темноту. Три ступени до следующей площадки и винтовая лестница из черного камня.

– Все вокруг и вокруг, – хихикнула она.

Перед ними открылся просторный зал с высокими сводами. Тьма Кубышке не мешала, ее спутнику, судя по всему, – тоже. У стены справа высилась бесформенная груда.

– Нет, девочка, не туда.

Они пошли прямо, к трем дверям под красивыми арками. Стену покрывали вогнутые изображения колонн и фигур.

– Как видишь, здесь все наоборот: то, что должно быть ближе всего, вырезано глубже. И неспроста.

– Где мы?

– Мир достигается войной. Чтобы одарить свободой, грозят вечным рабством. Приговор устраняет стремление к справедливости. Перед тобой выверенная концепция диаметральной противоположности. Вера в равновесие, подкрепленная организованной религией. Только в данном случае доказательство власти бога не в причине, а в следствии. Как в этом мире, так и в других доказательство осуществляется действием, а значит, любое действие – включая решение бездействовать – по сути своей морально. Никакой поступок не считается постыдным. И в то же время наилучшее, наиморальнейшее действие – то, что противоположно предыдущему.

– А что там за дверями?

– Эта цивилизации была обречена на исключительную свирепость. Под землей сооружались огромные города. Каждый зал, каждое здание возводилось как физическое доказательство качества небытия. Камень и его противоположность, пустое пространство. Здесь не жили, только собирались. Отсюда шли достигать равновесия.

Он, видимо, не собирался вести ее дальше ни в одну из комнат, так что она принялась рассматривать изображения на стене.

– Почему нет лиц?

– Безликость – противоположность личности.

– Такие странные…

– Физически уникальные. В некотором отношении более примитивные, но менее… индивидуальные, что ли, менее ограниченные. Абсолютные долгожители. Убить их было очень сложно, хотя стоит заметить, просто необходимо. Такой вывод обычно напрашивался после первой же встречи. Иногда они заключали союзы с другими народами. С яггутами, например. Но это служило лишь очередным средством достижения равновесия и в конце концов себя не оправдало. Как и вся их цивилизация.

Кубышка повернулась в сторону загадочной кучи у стены.

– Это мертвые?

– Да. Кости, лохмотья, доспехи…

– Кто их убил?

– Постарайся понять. Та, кто внутри тебя, должна понять. Я полностью опроверг веру форкрул ассейлов в равновесие. Я не слеп, я понимаю, что всякое действие влечет за собой противодействие, – именно так стремится к гармонии природа. Но я не вижу в этом доказательства власти бога, его руки. Во всяком случае, не вижу никакой связи между ним и действиями народа, который ни с того ни с сего решил, что единственный рациональный ответ порядку – хаос. Хаос не нуждается в поддержании, он уже присутствует в каждом из нас, точно яд. Единственное оправданное стремление к равновесию, на мой взгляд, – внутри себя. А выводя борьбу наружу, мы подразумеваем, что внутри уже совершенны.

– Их убил ты.

– Тех, что здесь, – да. Других – нет. Я пришел поздно, и свобода моя была краткой. Тогда оставалось всего несколько разрозненных групп. Дело завершил мой родич-дракон – единственный, кто обладал достаточной силой. Как я сказал, они были исключительно живучи.

Кубышка пожала плечами.

– Есть места, девочка, где форкрул ассейлы до сих пор сохранились. В основном они лишены свободы, но все так же неугомонны. Что еще хуже, недалекие смертные часто им поклоняются. – Он помедлил. – Ты себе не представляешь, в каком отчаянном положении оказалась башня Азатов, если выбрала твою душу… Самое сердце неприятельского лагеря… Любопытно, не пожалела ли она в свои последние мгновения? Почуяла ли дурное? Клянусь матерью, я пожалел…

– О какой душе ты говоришь?

– Возможно, башня хотела использовать силу души, не пробуждая ее полностью. Нам уже не узнать. Но теперь ты в этом мире. Солдат, рожденный для войны с хаосом. Сможешь ли ты примирить в себе эти противоположности? Какая душа, девочка? Ты форкрул ассейл.

– Это мой дом?

Его рука дрогнула.

– Когда-то ты была еще и смертным ребенком. Здесь много таинственного. Кто твои родители? С самого ли начала твое тело предназначалось для души ассейл? Коли так, башню Азатов либо кто-то обманул, либо она на самом деле не имела никакого отношения к созданию тебя теперешней. Но тогда это бессмыслица – зачем башне мне врать?

– Она говорила, ты опасный.

Он помолчал.

– Ты должна убить меня, когда я покончу с другими обитателями гробниц?

– Башня умерла, теперь я могу ее не слушаться. Правда ведь? – Она подняла глаза.

Он внимательно ее изучал.

– Какую дорогу ты выберешь, дитя?

Она улыбнулась.

– Твою, если ты хороший. А если плохой, я очень рассержусь.

– Умница, Кубышка! Лучше держись меня. При условии, что у нас все получится…

– Поняла. Тебе, может быть, придется меня убить.

– Да, если сумею.

Она махнула рукой в сторону костей.

– Будет нетрудно.

– Давай надеяться, что твоя душа не пробудится полностью и до этого не дойдет.

– Она не пробудится, не бойся.

– Ты уверена?

– Так башня сказала.

– В самом деле? Сказала что? Вспомни дословно.

– Она не словами, просто показывала. Мое тело, все обмотанное. Люди плакали. А я смотрела изнутри, через ткань. Я смотрела двумя парами глаз. Очень необычно: одни глаза под тканью, а другие – снаружи.