не спрашивай зачем, просто дай. Всё что из них выйдет — уничтожить, а лучше сжечь. Потом останешься в лагере и проследишь за их состоянием.

— Сделаю, но зачем рвотное? — не унималась она,

Подойдя к ней максимально близко, я в двух словах рассказал ей, какую сцену застал, когда впервые зашёл в стоящий за нашей спиной дом. Позеленевшее лицо Миэль было лучше тысячи слов, и вопросов она больше не задавала.

Бессознательные тела караванщиков, во всяком случае, их первая партия, были погружены в телегу, которая крайне быстро отправилась обратно в лагерь, ну а мы с Бобом и Мирославой просто сидели на месте, охраняя тех, кто остался. Минут через двадцать всё оставалось ничего особо не поменялось, мать, застывшая в объятиях со своим ребёнком, группка детей, которая боялась отойти от меня и мы. Улицы деревни оставались пусты и тихи, и только неприятное чувство чужого взгляда, направленное на меня, раздражало до невозможности. Продолжая гонять целительную энергию по телу, чтобы мои бедные рёбра поменьше ныли, я размышлял, как получше подпалить хижину карги так, чтобы вслед за ней не сгорела вся деревня. Хотя не так, как вообще её поджечь? Сейчас, когда остатки иллюзии окончательно спали, стало кристально ясно, что всё строение буквально пропитано водой, на брёвнах выступали капельки влаги, крыша блестела от тонкой плёнки воды, и это уже не говоря про многочисленные растения и мхи, густо покрывающие хижину. Эх, будь я жрецом Саренрэй, спалил бы тут всё божественным огнём, но чего нет, того нет.

С прибытием телеги обратно, я лишь неспешно подошёл к ней и, дождавшись пока на неё погрузят тела, закинул в неё свой панцирь и поплёлся следом. Как ни странно, стайка детишек пошла следом, как и женщина, что никак не могла отлипнуть от своего ребёнка.

— Не подумай, что я против, — обратился я к дрожащей женщине, — но что ты тут делаешь, твой дом, кажется, в другой стороне.

— Господин, я…- замялась женщина, — я не хочу туда возвращаться, — на одном дыхании выдала она.

— А если поподробней, — с намёком сказал я, — твоего мужа я видел, и он вроде как жив-здоров.

— Я… я не хочу к нему возвращаться, он… он служил этой твари, — едва слышно прошептала она, — они все… с радостью…

— Так, — на миг остановился я, — давай сначала дойдём до лагеря, а потом ты расскажешь всю историю, от начала и до конца.

— Хорошо, господин, — тихо ответила она, склонив голову.

В лагере же было не до сна: кто-то напряжённо вглядывался в темноту, кто-то хлопотал над всё ещё бессознательными телами главных в этом караване, ну а кто-то просто не мог заснуть от окружающего их шума и перешёптывался о том, что «на самом деле» произошло в деревне. Не обращая особого внимания на всё происходящее, я нашёл главную повариху, Марту, и, показав ей стайку детей в сопровождении женщины, попросил их накормить. Хорошая женщина, у которой целый выводок внуков есть, только взмахнула руками и тут же начала хлопотать над столь странными беженцами, ну а я отправился скинуть лишний багаж и приготовить спальные места для детей. И то, и то я успел сделать достаточно быстро, тем более мне помогали Мирослава и один из близнецов, которых теперь я точно смогу отличать.

Когда в мой угол лагеря явились сытые и сонные дети, всё было готово. Заставив их быстро умыться в бадье в сотворённой мной воде и немного почистив их, пожалуй, нижние рубашки, которые заменяли им одежду, я отправил их спать. Уставшие и явно много пережившие дети мгновенно отключились на расстеленных на земле спальных мешках. Накрыв их куском холстины, я оставил странных беженцев спокойно спать, предварительно прочитав короткую молитву Дезне, чтобы она послала им хорошие сны.

Снаружи одной из наших палаток меня уже ждали. Миэль, Мирослава и, пусть теперь окончательно будет Боб, выжидающе посмотрели на меня.

— Что? — задал самый очевидный вопрос я, — Не мог же я их бросить там, где они не хотели оставаться.

— Но, вроде как это их деревня? Там должны быть их родители, — неуверенно произнесла Мирослава.

— Ага, где их держали в подвале карги, — с сарказмом ответил на её аргумент я, — тем более, только одна мать решилась к нам выйти, где же все остальные?

— Что-то мне всё это не нравится… — удручённо произнесла Миэль, после чего заразительно зевнула.

— Мне тоже, — поддержал её я, — помнишь предыдущую деревню, где дымоходы были разрушены или осадными орудиями, или великанами? Так вот, трёх таких великанов мы только что убили.

— Ты думаешь… — немного шокировано спросила она, — что…

— Не скажу точно, но есть у меня такое чувство, что всё это взаимосвязано, — ответил я, — но надо больше информации. Давайте-ка, ложитесь спать, а я пока пройдусь по постам, да сигнальные амулеты развешу, сегодня уже всё равно мы ничего не сделаем. И да, — решил дать последнее напутствие я, — держите оружие и доспехи поближе к телу, мало ли.

Закончив ночную прогулку и убедившись, что никакой видимой опасности нет, я и сам отправился спать. Но вместо того, чтобы лезть в юрту или палатку, я расстелил себе спальный мешок на улице и не залезая в него, улёгся сверху, используя тёплый бок Фрэки как подушку. Немного поёрзав, под негромкое ворчание сонного волка, я провалился в сон, который был весьма познавательным.

Там, некая девушка в лёгком платье под полной луной, порхала по поляне, в центре которой было что-то «плохое», во всяком случае, именно так я это ощущал. Девушка порхала не просто так, она изящными движениями посыпала «плохое» место священным для дезнитов песком из розового кварца. Сделав полный круг по поляне, девушка куда-то пропала, а Луна засияла особенно ярко. Миг, и луч серебристого света ударил с небес, после чего всё «плохое» с поляны пропало.

Резко вскочив, я, поморщившись от боли в груди, пытался осознать, что только что увидел. Точнее всё ли я чётко увидел, ведь посыл сна был весьма однозначен. В полнолуние, которое как раз завтра, надо обсыпать логово карги кварцевым песком, после чего оно будет уничтожено… пожалуй орбитальным лазером, вытащил из головы я