— Здесь похолоднее, — заметил Вэнион, кутаясь вплащ.

— Да, — согласился Спархок, — Сарсос кудасевернее Материона.

— Тему погоды можно считать исчерпанной. Не волнуйся,Спархок. Сефрения обладает большим влиянием на Совет Тысячи. Уверен, онисогласятся ей помочь.

Они ждали, и время тянулось невыносимо.

Прошло не меньше получаса, когда Спархок вдруг ощутил, какпо Беллиому прошла сильная дрожь, даже судорога.

— Ступай со мною, Анакха! — Голос Вэнионапрозвучал отрывисто и резко.

— В чем дело?

— Пристрастие стириков к бесконечным разговорам будитво мне недовольство. Должен я обратиться через Тысячу к самим младшим богам.Болтуны сии проговорят до самой смерти Афраэли! — Страстность,прозвучавшая в голосе Вэниона, поразила Спархока.

Он поспешил за своим магистром, который размашистым,совершенно не свойственным ему шагом не вошел, а ворвался в здание. Бронзовыедвери залы Совета были, по всей видимости, заперты, и это стало очевидно поскрежету разорванного металла, когда Вэнион резко распахнул створки.

Сефрения стояла перед Советом, умоляя о помощи. Прервав себяна полуслове, она пораженно, не веря собственным глазам, воззрилась навломившегося в залу Вэниона.

— Мы не допустим сюда эленийцев! — завопилпо-стирикски на дальней скамье один из советников, вскочив и замахав руками.

И тут в зале воцарилась мертвая тишина. Вэнион начал расти,стремительно увеличиваясь в размерах, и его громадную фигуру очертил, становясьвсе ярче, ослепительно-синий ореол. Вспышки молний хлестали из этого сияния, ираскаты грома оглушительным эхом отбивались от выложенных мрамором стен. Вглазах Сефрении, устремленных на Вэниона, появился благоговейный страх.

Повинуясь беззвучным словам, которые только он один и мограсслышать, Спархок высоко поднял ослепительно сверкавшую Сапфирную Розу.

— Узрите Беллиом! — прорычал он. — И внемлитеего мощному гласу!

— Внемлите словам моим, о Тысяча Стирикума! —Голос великана, который миг назад был Вэнионом, был оглушающ и необъятен.Такому голосу вняли бы сами горы, волны и бури застыли бы, едва услышавего. — Буду я говорить с вашими богами! Слишком ничтожны вы, погрязшие внескончаемой болтовне, дабы доверять вам сие важнейшее дело!

Спархок моргнул. Похоже, дипломатия не была сильной сторонойБеллиома.

Один из облаченных в белое советников вскочил.

— Возмутительно! — заорал он, негодующе брызжаслюной. — Мы не станем… — И вдруг исчез, а на его месте возник смущенноговида персонаж, которого явно отвлекли в разгар купания. Нагой и мокрый, оношеломленно воззрился на окруженного синим ореолом великана и сверкающий каменьв руке Спархока.

— Ну, знаете ли… — возмущенно начал он.

— Сетрас! — резко проговорил необъятныйголос. — Как глубока любовь твоя к родственнице твоей Афраэли?

— Это уже вовсе не по правилам! — возмутился юныйбог.

— Как глубока любовь твоя к ней? — настаивалнеумолимый голос.

— Конечно, я ее обожаю. Все мы ее обожаем, но…

— Что бы отдал ты, дабы спасти ее жизнь?

— Все, что она попросит, конечно, но разве ее жизниможет грозить опасность?

— Ведомо ли тебе, что Заласта Стирик — предатель? Соскамей Совета донеслись изумленные вскрики.

— Афраэль говорила об этом, — ответил бог, —но мы решили, что она преувеличивает. Ты же знаешь, какая она.

— Истинно говорила тебе Афраэль, Сетрас. В сей самыймиг приспешники Заласты убивают в далекой Эозии детей Афраэли. С каждой смертьюумаляется и слабеет сама Афраэль, и, ежели не прекратится сие, скоро ее нестанет.

Бог по имени Сетрас оцепенел, глаза его вдруг вспыхнули.

— Чудовищно!

— Что отдашь ты, дабы она жила?

— Свою собственную жизнь, ежели будет на тонужда, — торжественно ответил Сетрас.

— Согласишься ли ты одолжить ей собственных своихпочитателей?

Сетрас воззрился на сияющий Беллиом, и его лицо исказилосьстраданием.

— Поторопись, Сетрас! С каждым мигом жизнь Афраэлиубывает.

Бог глубоко вздохнул.

— А другого выхода нет? — жалобно спросил он.

— Нет. Жизнь Богини-Дитя поддерживается одной лишьлюбовью. Дай ей на время любовь детей своих, дабы могла она исцелиться.

Сетрас выпрямился.

— Я сделаю это! — объявил он. — Сделаю, хотьи ранит это мое сердце! — Выражение решимости промелькнуло на лицебожества. — И заверяю тебя, о Творец Миров, что не только мои детиподдержат своей любовью жизнь возлюбленной родственницы нашей. Все мы, равноподелимся с нею.

— Так решено! — Беллиому, похоже, очень нравилосьэто выражение.

— Э-э… — начал Сетрас слегка обеспокоенно, сновавыпадая из архаического стиля речи. — Но ведь она потом отдаст их?

— Ручаюсь тебе в том своим словом, БожественныйСетрас! — с улыбкой заверила его Сефрения.

Юный бог явно вздохнул с облегчением, но тут же глаза егосузились.

— Анакха! — решительно окликнул он.

— Слушаю тебя, божественный.

— Надобно позаботиться о том, чтобы защитить уцелевшихдетей Афраэли. Как лучше сего достигнуть?

— Скажи им, чтобы укрылись в орденских замках ЦерквиЧиреллоса, — сказал Спархок. — Там им не будет грозить никакаяопасность.

— Кто повелевает сими рыцарями?

— Архипрелат Долмант, я полагаю, — с сомнениемответил Спархок. — Он представляет высшую власть в Церкви.

— Я поговорю с ним. Где мне искать его?

— В Базилике, Божественный, в городе Чиреллосе.

— Я отправлюсь туда, дабы обсудить с ним сие дело.

Спархока едва не хватил удар при мысли о теологическихтонкостях подобного заявления. Затем он пристальнее взглянул на Сефрению. Онавсе так же смотрела на Вэниона с благоговейным ужасом. Затем так явственно, чтоСпархок почти услышал щелчок, Сефрения приняла решение. Ее лицо, все еесущество говорили об этом яснее всяких слов.