— Да ладно, ладно! — сказала Богиня-Дитя. — Япреувеличивала, только и всего. — Она задумчиво поглядела на город, затемперевела взгляд на Сефрению и Ксанетию. — Понимаете, вся эта ненависть,все дикие россказни стириков о дэльфах и дэльфов о стириках — отнюдьнеестественного происхождения. Все это вам тщательно и незаметно внушили. Насамом деле это мое семейство поссорилось с Эдемусом, а из-за чего — вам даже ине понять. Это была глупая, бессмысленная ссора — как обыкновенно ибывает, — но ссоры богов не могут оставаться только их личным делом. Вы,люди, оказались втянутыми в нечто, вовсе не имевшее к вам никакогоотношения. — Афраэль вздохнула. — Как многие наши раздоры инесогласия, эта ссора проникла из части мира, где мы обитаем, в вашу часть.Словом, это была наша вечеринка, а вас на нее не приглашали.

— Где находится эта ваша страна, Афраэль? — слюбопытством спросил Вэнион.

— Здесь, — пожала она плечами. — Вокруг нас,просто вы не можете ее увидеть. Наверное, лучше было бы нам поселитьсяотдельно, ну да теперь об этом уже поздно сожалеть. Мне бы следовало рассказатьСефрении о нашей глупой ссоре, еще когда мы с ней были детьми и я слышала, какона слепо повторяет всю эту чепуху о дэльфах, но потом эленийские крестьянеуничтожили селение и убили наших родителей, а Заласта переложил собственнуювину на дэльфов и тем окончательно упрочил ее ненависть. — Онапомолчала. — Я всегда знала, что в рассказе Заласты что-то не так, но немогла проникнуть в его мысли, чтобы выяснить, что именно.

— Почему же? — спросил Вэнион. — Ты, в концеконцов, богиня.

— Ты это заметил! — воскликнула она. — Какоепоразительное открытие, Вэнион!

— Веди себя прилично, — строго сказал ей Спархок.

— Прости, Вэнион, — извинилась Даная. — Явыразилась чересчур резко. Мысли Заласты недоступны мне, потому что он непринадлежит к моим детям. — Она помолчала. — Сефрения, тебе некажется занятным, что мои способности ограниченны, а вот способности Ксанетии —нет?

— Мы с Ксанетией уже обсуждали различия между нами,Афраэль, — улыбнулась Сефрения. — Мы обнаружили, что все они, безисключения, — вымышленные, по крайней мере те, которые пришли нам на ум.

— Истинно так, — подтвердила Ксанетия. Спархок моглишь догадываться, насколько трудными для этих странно похожих женщин были дажеосторожные шаги навстречу примирению. Переступить через вражду, существовавшуюмногие эпохи, наверное, было сродни тому, чтобы разобрать по кирпичику дом,простоявший сотню столетий.

— Вэнион, дорогой, — сказала Сефрения, —здесь становится прохладно.

— Я сбегаю вниз и принесу тебе плащ.

— Нет, Вэнион, — вздохнула она, — мне ненужен плащ. Просто обними меня.

— А, — сказал он, — мне бы следовало и самомудо этого додуматься.

— О да, — согласилась она. — Думай об этомпочаще, дорогой.

Вэнион улыбнулся и обнял ее.

— Так намного лучше, — проговорила Сефрения,прижимаясь к нему.

— Вот что мне хотелось бы узнать, — сказал Спархокдочери. — Кто бы ни подстроил набег на Илару, родителей Сефрении убилиэленийцы. Как же тебе удалось уговорить Сефрению стать наставницей в орденеПандиона? Она, должно быть, ненавидела эленийцев.

— Конечно ненавидела, — пожала плечамиБогиня-Дитя. — Я и сама была от вас не в восторге. Но у меня были кольцаГверига, и они непременно должны были оказаться у короля Энтора и первогоСпархока — иначе бы меня не было здесь. — Она осеклась, и глаза еесузились. — Это невыносимо! — воскликнула она.

— В чем дело?

— Беллиом обвел меня вокруг пальца! После того как я укралакольца у Гверига — а может быть, и еще раньше, — он подбросил мне мысль отом, как важны эти кольца. Я точно знаю, что он это сделал! Едва кольцаоказались в моих руках, как мне пришло в голову разделить их, отдав одно твоемупредку, а другое — предку Эланы. Все это замыслил Беллиом! Эта… эта штукаиспользовала меня!

— Ну надо же, а? — мягко проговорил Спархок.

— А ведь это был такой хитроумный план! — бушевалаона. — Такая замечательная идея! Ну я еще потолкую об этом с твоим синимдружком!

— Ты, кажется, начала рассказывать о том, как заставилаСефрению стать нашей наставницей, — напомнил он.

— Да я просто приказала ей сделать это — после того,как не помогли уговоры. Вначале я велела ей отдать кольца этой парочкеистекающих кровью дикарей, а потом привела ее к замку пандионцев в Дэмосе ипринудила ее стать вашей наставницей. Сефрения нужна была мне именно там —чтобы не спускать глаз с вашего семейства. Ты — Анакха, и я понимала, что мненужно будет иметь на тебя хоть какую-то управу. Иначе бы ты весь целикомпринадлежал Беллиому, а я не настолько ему доверяла, чтобы допустить подобное.

— Значит, ты все это задумала с самого начала, — сгрустью заметил Спархок.

— Либо Беллиом опять меня опередил, — мрачноответила она. — Я была целиком и полностью уверена, что это моясобственная идея. Я решила, что, если стану твоей дочерью, ты, по крайней мере,не забудешь о моем существовании.

Он вздохнул.

— Стало быть, ты все рассчитала изначально.

— Да, но это не имеет никакого отношения к моимчувствам к тебе. Мне много пришлось повозиться с тобой, Спархок, так что я тебяочень люблю. Ты был таким милым ребенком. Я едва не стерла Келтэна с лицаземли, когда он перебил тебе нос. Сефрения отговорила меня. Мама — совсемдругое дело. Ты был мил, но она — просто обворожительна. Я полюбила ее, едваувидела, и сразу поняла, что вам с ней будет хорошо вдвоем. По правде говоря, ягоржусь тем, как все обернулось. Думаю, даже Беллиом доволен — хотя, конечно,он никогда в этом не признается. Беллиом иногда такой упрямый.

— А твой родич Сетрас действительно побывал в Базиликеи говорил с Долмантом? — спросил вдруг Вэнион.

— Конечно.

— И как Долмант воспринял это?

— На удивление хорошо. Конечно, Сетрас умеет быть оченьобаятельным, когда пожелает, а Долмант взаправду обожает меня. — Онапомолчала, и в ее темных глазах появилось задумчивое выражение. — Думаетсямне, Вэнион, что его архипрелатство еще принесет вашей Церкви глубокиеперемены. Долмант отнюдь не твердолобый фанатик, в отличие от, скажем, Ортзела.Думаю, при нем эленийская теология претерпит серьезные изменения.