– И я тоже. Я всегда думал, что никогда не женюсь.

– Тогда бы ты не увидел эти чудесные места.

– Но, может, я бы сюда приехал, чтобы снять несколько сцен для сериала.

– Нет, ты бы вырезал их из сценария. Ты начинающий продюсер и не можешь позволить себе такие траты.

– Это да.

Джин трогает свой живот.

– Думаю, это место – настоящий рай. Обещаешь, что мы еще вернемся сюда с малышом?

– Обещаю.

– И даже с братиком или сестричкой?

– Уже?

– Ну ладно, не будем об этом больше… Но ты же доставишь мне удовольствие? Подумаешь об этом, ладно? Ну пожалуйста.

Когда она говорит мне эти слова, я как раз вхожу в бунгало, и у меня сжимается сердце. «Подумаешь об этом, ладно? Ну пожалуйста». Это те же самые слова, которые написала мне в записке Баби. Я поворачиваюсь к Джин и улыбаюсь.

– Ну конечно, любимая, я подумаю.

– Васко, ты будешь стараться делать уроки или нет? Что ты тут нацарапал, смотреть противно! Даже непонятно, сделал ли ты ошибку или нет. Учительница поставит тебе отметку только из доверия.

– Учительница говорит, что я бойкий.

– Бойкий – это не то, каким нужно быть в школе. Быть бойким – значит не спать за партой, а ты должен быть умным, воспитанным и грамотным.

– Все вместе?

– И даже больше. Но пока ничего другого я тебе не скажу, а то ты запутаешься.

– Ладно.

Васко опять начинает корпеть над учебником и высовывает язык, стараясь писать как можно лучше. Даниэла смотрит на него с любовью и улыбается. Филиппо, рядом с ней, смотрит на нее с любопытством.

– А как ты думаешь, моя мать обращалась со мной так же?

– Хорошо или плохо?

Филиппо на секунду задумывается.

– Не знаю, хорошо или плохо, но наверняка – с любовью. И к тому же, мне нравится, что ты обращаешься с ним, как со взрослым.

Васко отрывается от учебника и смотрит на него сердито.

– Конечно, она обращается со мной, как со взрослым, я же взрослый.

Филиппо оправдывается:

– Да-да, ты прав, это я запутался.

Васко продолжает писать. Филиппо оборачивается к Даниэле и скалится, словно говоря: «Надо же, какой упрямый!» А она отвечает ему беззвучно, одним губами: «Они все слышат». Филиппо кивает и снова говорит в обычном тоне:

– Хочешь немного свежего сока, Дани? Я его только что выжал.

– Спасибо, нет.

– Как хочешь.

Филиппо наливает себе немного сока, пьет его, потом споласкивает стакан и, перевернув его, ставит над раковиной.

– Я пойду играть в футбол, а потом останусь ужинать с Пьетро и другими. Созвонимся позже. А завтра утром мы увидимся?

– Завтра у меня университет.

– Хорошо, тогда созвонимся завтра, может, в обед.

– Ладно.

Они целуются в губы, и Филиппо прощается с Васко, ероша ему волосы.

– Пока, чемпион. Не перезанимайся, ладно?

– Эй, смельчак, скажи это маме!

Даниэла делает вид, что смотрит на него сердито.

Филиппо поднимает руки, словно оправдываясь.

– Ну хорошо, хорошо, ты права, я сказал не то, что надо!

Потом он берет сумку и уходит.

Даниэла качает головой и улыбается; ей хорошо с ним. У них роман уже больше четырех месяцев, но, прежде чем начать встречаться, они общались еще два месяца. Вот уже полгода Васко видит этого парня у себя дома, и, судя по всему, ему с ним хорошо. Они шутят, смеются, и, когда Филиппо ее целует, Васко не ревнует. Даниэла думала и об этом и, когда такое случалось, краешком глаза следила за тем, как он прореагирует, но Васко, судя по всему, не обращал на них внимания. Но все равно нужно быть начеку: она прочитала несколько книг о детях и знает, что иногда они бывают отличными актерами: они все слышат и все видят и страдают по самым разным поводам. Они внимательные и очень чуткие, и Васко никогда не должен думать, что он на втором месте, и это для Даниэлы – самое важное. Ради него она от многого отказалась и счастлива, что это сделала: она и не думала, что сумеет быть такой взрослой. Она смотрит на сына и про себя улыбается. «Взрослой… А что я скажу моему сыну, когда он станет спрашивать меня о папе? Я ему скажу, что папа, к сожалению, умер, когда он родился? Я солгу, чтобы он не узнал, какой я была в молодости – легкомысленной, сговорчивой, наркоманкой? Не лучше ли ему об этом сказать, чтобы он всего этого избежал? И как он ко мне отнесется, если я скажу ему правду? Он перестанет меня уважать? Он станет меня презирать? Перестанет слушать? Станет страдать, и его ничего не будет интересовать? Каким он станет потом?»

Даниэла продолжает смотреть на сына. Он наклонил голову и время от времени высовывает язычок, пытаясь научиться писать аккуратно или, может, просто закончить уроки. Словно внезапно почувствовав, что на него смотрят, Васко сияет, улыбается и внезапно поднимает голову.

– Когда я закончу, можно мне играть в «Братьев Марио» восьмого выпуска?

– Пока думай об уроках, а потом посмотрим. И не отвлекайся: ты должен еще понимать, что переписываешь, и научиться читать гораздо лучше. Так что сегодня вечером хорошую сказочку почитаешь мне ты, а я под нее засну.

Васко улыбается; он прекрасно понимает, что мама шутит. Внезапно звонит домофон. Васко, очень удивленный, снова отвлекается от учебника.

– Кто это?

– Наверное, Джулия; она говорила, что зайдет ко мне поболтать.

Васко быстро слезает с табуретки.

– Что ты делаешь? Куда ты?

– Я хочу открыть сам.

Он бежит к домофону, снимает трубку и подносит ее к уху.

– Кто там?

– Это я, Джулия.

Васко оборачивается к Даниэле:

– Да, это она.

– Тогда сам открывай.

Васко нажимает кнопку рядом с домофоном и снова садится за стол, опуская свои курчавые волосы над большой тетрадью. Вскоре звонят в дверь.

– Теперь пойду я, продолжай заниматься!

Даниэла пересекает гостиную и идет к выходу, останавливаясь за дверью.

– Кто там?

– Это я, Джулия.

Даниэла ее впускает.

– Как хорошо, что ты ко мне зашла, мы уже сто лет с тобой не виделись!

Внезапно она замечает, что Джулия напряжена и обеспокоена.

– В чем дело? Что с тобой стряслось?

– Сейчас расскажу.

Они входят в гостиную, и Джулия видит Васко, сидящего за уроками.