В монастыре был погребен и его близкий родственник – Н. Н. Бантыш-Каменский, управлявший Государственным архивом иностранных дел и трудолюбиво собиравший древние летописи, которые оказали неоценимую помощь Н. М. Карамзину при его работе над «Историей Государства Российского»[105].

Перед нашествием французов большинство монахов Донской обители разъехалось по дальним монастырям. Оставшиеся заготовили припасов на 3 месяца и, решив к себе никого не пускать и от себя никого не выпускать, закрыли монастырские ворота. Ценные вещи из монастырской ризницы заранее были вывезены в Вологду, а образ Донской Божией Матери был оставлен в обители.

Множество французов появились около монастыря в начале сентября 1812 г.; они требовали вина и хлеба и стали жечь калитку монастырских ворот. А потом вошли в обитель, взяли большие церковные свечи и при свете их разграбили имущество настоятельских и братских келий. А на следующий день стали грабить церкви, при этом били монахов, требуя у них денег и сокровищ. Когда же расположились в монастыре, то заставляли иноков выполнять для себя черную работу: носить воду, топить печи, копать картофель, приносить из города разные припасы.

Около 20 числа в монастырь на белом коне прибыл сам Наполеон Бонапарт. Чтобы встретить его, войско выстроилось перед монастырем, а генералы заняли места по дорожке от северных ворот к собору. Наполеон проехал до собора, посмотрел по сторонам и, ничего не сказав, уехал. Французы стали уверять иноков, что Россия будто бы уже вся завоевана, поэтому их скоро заберут в солдаты. Но вскоре опечаленных иноков ободрил пришедший к ним из Троице-Сергиевой лавры служитель, сообщив, что неприятель стоит по Троицкой дороге только на 7 верст, а в Малых Мытищах расположились казаки. И тогда монахи стали уходить к своим, так что к концу сентября в обители остались только ризничий и свечник.

Оставшиеся без монахов, французы стали бедствовать. От недостатка пищи они стреляли и варили воробьев и галок, отнимали у монахов прямо со стола хлеб и печеный картофель. 7 октября Наполеон вышел из Москвы через Калужскую калитку, тогда же был очищен и монастырь, но после неприятеля во втором ярусе колокольни осталась разрушенной церковь во имя святых Захарии и Елисаветы; был уничтожен держащий ангел, державший крест на главе колокольни; на монастырском кладбище у роскошной мраморной статуи была отбита рука, которая потом оказалась в одном из музеев Парижа. Возвратившиеся иноки восстановили и выломанные в кельях полы, которые французы использовали на отопление.

После Октября 1917 г. Донской монастырь стал духовным центром Русской Православной Церкви. С октября 1922 г. здесь под домашним арестом содержался Святейший Патриарх Тихон, отсюда он управлял Церковью в тяжелый период ее истории. Здесь же и был похоронен в Малом соборе, который потом был закрыт до 1947 г. Старый собор превратили в ночлежный дом, но многие наяву видели – причем не один раз, как святитель Тихон являлся ночью под видом старца и выгонял людей, ночевавших в алтаре.

Вскоре после смерти патриарха Тихона в монастыре разместились трудовая колония, а потом и филиал Музея архитектуры им. Щусева, в который, в частности, свозили горельефы Храма Христа Спасителя. Они украшали внутренние стены обители.

С 1946 г. в Малом соборе монастыря начались богослужения, что стало возможным после встречи иерархов Русской православной церкви с И. В. Сталиным, который заявил, что не будет препятствовать деятельности Церкви.

В 1991 г. в Малом соборе обители случился пожар, после которого надгробие над могилой патриарха Тихона было вскрыто. А 19 февраля 1992 г. состоялось обретение его мощей, которые потом перенесли в Большой собор монастыря. Мощи святителя благоухают и по сей день, и до сих пор от них происходят исцеления. Бережно сохраняются и покои патриарха Тихона, которые располагались возле Тихвинской надвратной церкви.

В мае 1991 г., когда Донской монастырь отмечал свое 400-летие, власти возвратили его Церкви. За годы, прошедшие с начала возрождения, у обители появились постоянные прихожане. Многие родители приводят сюда своих детей, которые, кроме изучения основ православной веры, занимаются рисованием, лепкой, вязанием и т. д. Некоторые из учеников поют на клиросе.

Официальное проникновение буддизма в Тибет наука относит, как говорилось в предыдущей главе, ко времени правления Сронцзан-гампо – выдающегося царя, которому удалось объединить страну и создать в VII в. сильное государство. Он образовал несколько ведущих школ (сакьяпа, карджупа, кармана и др.), восходивших еще к индийским учителям и пророкам. В XIV в. знаменитый религиозный деятель Цзонхава решил положить конец «разброду и шатаниям» и изменил принципы монастырской жизни в сторону усиления аскезы. Реформировав учение «кадампа»[106], он основал новое направление, названное «гелукпа» («путь добродетели»).

Ритуальная скульптура учителя Цзонхавы

В махаяне считается, что миряне могут достичь нирваны, минуя монашество – обязательное условие освобождения от перевоплощений в хинаяне («малой колеснице»). Идеал хинаяны – архат, достигший собственного освобождения; высшая заслуга в махаяне – забота об освобождении других.

Школа кадомпа сформировалась в XI в. У ее истоков стоял Атиша, особо подчеркивавший важность таких положений махаяны, как следование правилам монашеской жизни и особый авторитет ламы, ведущего мирян по пути освобождения.

Эти положения стали главными в учении Цзонхавы, преобразовавшего систему монашеского обучения. На смену индийскому наставничеству пришли монастырские школы, более пышной и впечатляющей стала храмовая обрядность, был введен строго регламентированный ритуал почитания Будд и бодхисатв. Если школа «кадампа» стояла в стороне от политики, то «гелукпа» в XVII в. заняла ведущие позиции не только в религиозной, но и политической жизни Тибета. По цвету ритуальных головных уборов ее приверженцев называли «желтошапочниками».

Цзонхава родился в 1357 г. на месте, где теперь располагается монастырь Гумбун, полное название которого «Гумбун Чжамба-лин («Мир Майтреи со ста тысячами изображений»). Монастырь, основанный в XVI в., находится в провинции Амдо – на северо-востоке Тибета. Он стоит недалеко от озера Кукунор, на склонах глубокого оврага, по дну которого когда-то струились чистые воды небольшой речушки Цзонха, от названия которой и получил имя великий реформатор тибетского буддизма. Теперь дно бывшей реки поросло диким луком, и овраг этот так и зовут – «Падь дикого лука».