– Книга, я полагаю, вам больше не нужна?

– Книга?

– О китах и дельфинах, – терпеливо поясняетбармен. – Это ведь его книга?

– Да.

Риск слишком велик, эта книга никогда не принадлежалаФрэнки, его книга – вещественное доказательство в деле, которым занимаетсясейчас марокканская полиция, и неизвестно, были ли в ней пометки, оставленныеФрансуа Пеллетье, были ли в ней страницы, заложенные им. И неизвестно, знает лиоб этих возможных пометках и закладках не-Шон. Но я не могу сказать бармену«нет».

Потому и говорю – «да».

– Я могу ее взять? На память? У меня не слишком многовещей, которые напоминали бы о Франсуа. Честно говоря, у меня их вообще нет.

– Я понимаю.

Теперь остается только достать книгу из рюкзака и вручить еене-Шону. Что я и делаю, может быть, не так изящно, как хотелось бы. Ведь я – неМерседес, это у нее все получилось бы без сучка и задоринки, у нее, да еще уАлекса Гринблата, ее компаньона. У Мерседес не дрогнула бы и прядь на виске, непошевельнулась бы и ресница – мои же руки довольно ощутимо подрагивают. Книгавыскальзывает из них самым предательским образом. Будь каморка не-Шона чутьпобольше и не так заставлена вещами – китов и дельфинов ждало бы унизительное падениена пол. Но суженное, спертое пространство спасает их, а ребро конторкиподхватывает под плавники. Теперь книга лежит обложкой к не-Шону, а блокнотныйлисток (о котором я и думать позабыла) скользит между страницами.

Подобно дельфину, выпрыгивающему из воды.

О записке не-Шон не сказал мне ни слова, к памяти о Франсуаона не относится. А значит, всецело принадлежит мне одной.

Я уже готова взять ее в руки, я и беру ее, и только теперьзамечаю, что бармен смотрит совсем не на книгу, еще мгновение назад бывшуюпредметом его вожделений. Он смотрит на меня, готовую положить чертовблокнотный листок обратно к себе в рюкзак. И его ярко-синие глаза затягиваетльдом. Лед некрепок, через секунду он может растаять, а может стать толще – всебудет зависеть от меня.

Будь осторожна, Сашa!

Хороший совет. Сашa Вяземски, ответственной за кондиционерыи ресэпшен в мелкотравчатом отеле «Sous Le del de Paris», он бы нисколько непомог. Но той Сашa больше нет, есть другая – с вирусом Мерседес в крови. И этотвирус делает меня совершенно особенной, раз за разом оттачивая интуицию,вооружая логикой, до сих пор доступной лишь вожакам птичьих стай, пчелинымматкам и Спасителям мира. Я вижу то, чего никогда не видела раньше: такимзрением обладают лишь кошки, стрекозы и летучие мыши, реагирующие наультразвук. При желании я могла бы просканировать содержимое медного сундукане-Шона и внутренности его антикварного бюро и сосчитать количество пружин вего диване. При желании я могла бы составить анатомический атлас самого барменаи придать товарный вид обрывкам мыслей в его голове и в голове любого другогочеловека, кроме разве что Мерседес.

Верховной богини.

Она отлучилась, и мне пришлось заменить ее, отличный повод,чтобы попробовать собственные силы, которых хоть отбавляй, – да-да, явсесильна!..

Вот оно, открытие последних секунд: я всесильна, лед вглазах не-Шона больше не страшит меня, как не страшат ловушки, которые онготовит. Я справлюсь и с не-Шоном, и со льдом в его глазах, но хотелось бысделать это как можно элегантнее, что мешает нам начать игру? давай отбросимвсе и начнем.

Я чувствую легкое покалывание в пальцах, раньше онопредшествовало желанию без остатка раствориться в мужчине – теперь я собираюсьсделать нечто совсем противоположное: вступить с ним в схватку. И одержатьпобеду. Обрывки мыслей в голове не-Шона не так сложно связать в узлы:достаточно вспомнить, что он говорил мне о Франсуа. И не только о нем.

С ним случилось несчастье, ведь так? Случилось самое худшее.Иначе вас не было бы здесь.

Дайте-ка сюда вашу монету. Почему вы не показали ее сразу?

Вы не слишком точно придерживались инструкции. Поначалу мнедаже показалось, что вы совсем не тот человек, которого я жду…

Монета. Монета убедила меня окончательно.

Вы повели себя странно.

С точки зрения не-Шона, я повела себя странно, потому что неслишком точно придерживалась инструкции. Четкости, детально продуманного плана– вот чего мне не хватало. Но его и не могло быть, ведь план был придуман ипродуман не мной, а Фрэнки – на случай, если с ним произойдет непоправимое. Ипредназначен для девушки, которая работала с ним. Не для меня. Я начала сдурацких общих фраз, или это не-Шон начал, а я подхватила? Сказала, что ищудруга, и для верности потрясла спичечной картонкой. Да-да, все именно так ибыло, но сама картонка не впечатлила бармена. Я оставалась самой обычнойпосетительницей до того момента, как?., как… Как упомянула имя Фрэнки. Или этоне-Шон упомянул? Да, тогда была его подача, он и произнес – «Франсуа». Парень,увлеченный дельфинами. И уже после этого я связала Франсуа и Фрэнки в одинузел, как сейчас пытаюсь связать гипотетические обрывки мыслей в головене-Шона. Но и это не стало переломным моментом. Я могла оказаться простойзнакомой симпатяги-брюнета. Той, которой легко нашпиговать мозги сказками про диджействона Ибице, тема достаточно занимательная в ряду других тем. Ее можно чередоватьс пересказом фильмов, мало соответствующим их действительному содержанию. Ееможно чередовать с флиртом, быстрыми поцелуями, медленными поцелуями, поцелуямиизучающими – ведь были же у Фрэнки просто девушки, а не только девушка, котораяработала с ним на последнем задании.

Наверняка.

И потому я могла оказаться простой знакомой Фрэнки, ведь яне слишком точно придерживалась инструкции. Не-Шон позволил себе заволноваться,когда я предположила, что Франсуа и Фрэнки – одно лицо (ведь я не слишком точнопридерживалась инструкции), и насторожился, когда я отправилась к доске впоисках записки от Франсуа. Почему бы просто знакомой не попытаться найтипослание от человека, внезапно исчезнувшего из ее жизни? Вполне логично, но…бармен выразил недовольство по этому поводу. Слишком очевидное, чтобы понять:он не позволит тронуть листок случайному человеку. И он не позволил бы, если быя… если бы я не предъявила монету!

Монета. Монета убедила меня окончательно.

Она убедила не-Шона в том, что я не просто знакомая. И неслучайно сняла листок. С изображением дельфина, выпрыгивающего из воды. Дельфинс блокнотного листка – он повторяет рисунок дельфина на обложке книги, скоторой не расставался Фрэнки. И листок, и монета – параграфы инструкции, однобез другого недействительно, так или почти так… Да нет же, именно так! Тому,кто должен был прийти вместо Франсуа Пеллетье, достаточно было снять записку сдоски и показать бармену монету. Все остальное – лирические отступления,недостаточно четкое следование инструкции, по выражению не-Шона.

Вполне, впрочем, объяснимое.