Лева слабо усмехнулся. А в его глазах мелькнуло неприкрытое торжество.

– Так и думал, на самом деле: вы с кем попало не дружите. А ты никогда и не искал ничего легкого, ни путей, ни людей. – Он помедлил. – Но знаешь, здорово. Что мы вообще можем так жить. Что нам снова мир открыт. Что возможно завести друзей и близких по всему миру и все такое…

Сложно сказать, почему, но Кирилл вспомнил Нику и ее отчаяние. Ее горький, полный страха и злости голос утром в начале октября, какое там число было? Потом вспомнил другое – слова, которые Левка передал ему, когда они впервые увиделись после L. «Мне батя знаешь, что говорил? Ну, когда я только на все это решился? Мол, давай, горбаться на этот Запад, а потом он тебя еще и на хуй пошлет, потому что все они там другие. Или просто спиздит твою формулу». Левку не послали. Его разработку никто не присвоил. А несколько дней назад на почту Кирилла пришло письмо, доказывающее: добро не забыли.

– Аминь, – просто отозвался он и мирно предложил: – Заскочим в бар напротив? Теперь-то можно и по кофе с бухлишком.

По пути он вспоминал день, когда застал Рея в морге при больнице. Когда увидел, спускаясь по лестнице, как тот ходит вдоль металлических створок медленными, нервными, какими-то пьяными кругами, а потом, тронув одну ладонью, просто сползает по стене в углу, сжимается, закрывает лицо руками. Когда подошел и просто сел рядом, а потом они вцепились друг в друга и сидели в этом смертном холоде несколько минут, без слов, обнявшись, спрятавшись.

Рей был рыцарем. Кирилл тоже хотел стать им. Но сказать этого Леве, Марти или даже себе он пока не мог. И не понимал, что может для этого сделать.

14.12.2006. Марти

Скоро Новый год, а у меня, как у Аськи, никакого настроения. Не то что в детстве. Раньше 31 декабря мое ныне дряхлое сэрденько всегда начинало биться чаще в ожидании чуда. Чудеса случались: папа дарил игрушечный пистолет, мама покупала любимый «Черный лес», по телику показывали «Эльвиру – повелительницу тьмы». А потом я выросла, и мои требования к чудесам взлетели за облака. Обидевшись, они перестали случаться, а ожидание и бьющееся сердце остались. И вот ищу я, ищу себе чудеса… и не нахожу. И вдобавок, кажется, порчу их другим.

Я, наверное, зря свалила из дома. И по девчонкам я скучаю.

Девчонки, слышите?

Лёв, а ты прости. У меня плохое предчувствие насчет всего этого.

– Вернешься к ночи? – поинтересовался Лева, провожая ее до лифта.

– Не знаю, посмотрим. – Марти зевнула и запахнула куртку: то ли знобило от недосыпа, то ли на площадке правда сквозило. – Можешь меня как обычно не ждать, и я явлюсь внезапно, как Черный Плащ! – Она многозначительно подвигала бровями, подражая мультяшной утке. – Ну-ка, от винта!

И она нажала кнопку вызова. Лева мягко удержал ее за руку и заглянул в лицо.

– Можно что-нибудь более определенное? – Его голос звучал тихо. И над шуткой он не смеялся. – Ple-ease!

– Не-а. – Она удивленно заметила, что Лева хмурится. Его тут же захотелось подколоть: – А что, задумал вечеринку со шлюхами? Ну тогда позвони, я тоже приду!

И она потрепала его по взъерошенным патлам, для чего пришлось встать на цыпочки. Ух, здоровенный… каланча, как Дэн. Лева увернулся и хмыкнул:

– Sure. Потому и выясняю, а вовсе не оттого, что отвык ужинать без тебя.

Стало неловко. Приехал лифт, и Марти с облегчением юркнула туда. Повернулась к зеркалу, начала поправлять челку. Леву в отражении она все равно видела.

– Слушай, я правда не знаю. – Слова сорвались сами: – Пора и… папу навестить?

Папу. Который весь в работе и очень нервничает из-за Ники и того, куда тащит ее Алеф. И маму, которая по-прежнему ничего не помнит, кроме «Ха-ха, у меня вроде были карты таро и шар, в котором проступали голограммы». Всего этого Лева не знал, ему Марти сказала только про универ. А записи читать ему было, похоже, некогда, или он делал это по диагонали, или… тоже не верил? Агностик, мать его. Поди пойми.

– Тебе решать. – Он все еще хмурился. – А то можем вина купить, стейки приготовить. Тут еще новый фильм Смита вышел, я диск купил. Вторые «Клерки». Джей, Молчаливый Боб. Я ведь помню, ты любишь…

Марти пожала плечами и надавила на кнопку первого этажа. Она сама пока не до конца понимала, почему ее начинает подташнивать. И почему домой хочется все сильнее.

– Посмотрим, звучит заманчиво! – Снова она подвигала бровями. – Ух, ты умеешь соблазнять, с тобой опасно иметь дело.

Он широко ухмыльнулся. Но почему-то Марти казалось, что, едва створки лифта разделят их, лицо Левы снова станет угрюмым.

У меня паранойя самого мерзкого вида: я превышаю свою значимость в глазах других. Всем-то от меня что-то нужно, все без меня пропадут да опечалятся. Но ведь это не так, скорее наоборот, без меня все только выдохнут. Пора бы выбить это у себя на лбу и не выдумывать невесть что, тем более когда вокруг полно других проблем.

К слову, о паранойе, странностях, проблемах. Недавно опять виделась с В., носила ему документы из деканата. Почему только методистка послала именно меня? Хотя ожидаемо, сейчас все разворачивается по его прихоти. Он прямо весь расцвел, как я вошла. Пропел: «И не надеялся вас узреть!» Он ничего даже не скрывает. Это бесит.

Не оставляет дикое ощущение, будто он знает какую-то мою грязную тайну, о которой я не подозреваю сама. И что самое плохое… будто тайна не только моя. Ублюдок. Ненавижу. Интересно, можно подставить его, что он типа берет взятки? Или проще организовать домогательства? Вокруг Аськи-то так и вьется, здоровается всегда, лыбится во весь рот… Жуть берет. А со мной забавляется, просто забавляется. Вот только забавы все страшнее.

– Может, вы все-таки демон? – Она помедлила у двери. Это была борьба с собой: удирать, теряя туфли, или все-таки стоять и смотреть в глаза.

– Демоничнее не бывает. – Ректор усмехнулся, начиная изучать бумаги. Как всегда опрятен, как всегда обаятелен. – А вы все – души, которые я мечтаю получить. – Он поднял глаза и резко посерьезнел. – Людям нравится загонять себя в такие рамки, Марина, и сакрализировать их до неприличия. Хотя, в общем-то, владение чужими душами – именно то, что необходимо хорошему преподавателю. И руководителю.

Марти