Когда презрение к грандиозному миру многих реальностей называют высокой духовностью, а инфантилизм, безответственность и бессилие («Я слаб и беден только потому, что стою выше материальных ценностей. Я — духовный!») маскируют «истинной верой», то это не путь напряженной духовной жизни Иисуса Христа, а маскировка слабости и глубинной жалости к себе — комплекса неполноценности, часто перерастающего в болезненную манию величия.

Весь мой жизненный опыт демонстрирует опасность легковерия — принятия чужих принципов и идей за непреложную истину, наследования чьей-то веры и чьей-то правды. Идти за толпой в религии не менее опасно, чем в политике. Легковерие ведет к тоталитаризму как в области государственности, так и в области знания или веры. Как нельзя узнать вкуса устриц, не попробовав их, так нельзя принимать веру «по наследству» — тут мало даже пробы, здесь нужна огромная работа души. Увы, слишком часто люди отказываются от необходимости получать свой собственный опыт, потому столь распространена утрата почвы под ногами…

Главная проблема религий заключается в том, что основную массу церковных прихожан составляют профаны — малоразвитые люди, верующие по «наследству», ищущие простых способов решения сложных проблем, понимающие всё упрощенно или буквально. С одной стороны, это облегчает их «вербовку», но, с другой, такая «армия» слишком ненадежна — примеры России и Китая демонстрируют, что тысячелетняя церковь может обрушиться в один день.

Христианство часто становится убежищем слабых инфантильных душ, и именно поэтому на каждом шагу так себя компрометирует. Оно обещает одарить духовными благами всех, кто пополнит ряды верующих. А в спасение души безо всяких усилий верят те, кому до просветленного состояния еще очень далеко.

Духовный рост во все времена требовал огромного мужества и непомерных усилий, которые мало кому по зубам.

Неслучайно у мыслящих, думающих, продвинутых православных священников возникает вопрос: почему Господь не дает своей церкви путей более легких, почему так мало успеха она имеет на протяжении столетий? И тут же они дают ответ: измена закону Божию никогда не была безнаказанной, всегда было некое возмездие за отступничество[262]. Мне не импонируют слова о наказании и возмездии, но мысль ясна…

У Александра Меня я нашел очень еретическую и весьма правильную мысль: ни один храм на земле не был закрыт без воли Божией, потому что всегда отнималось только у недостойных, в качестве урока, предупреждения, нахождение правильного пути.

Вам даны жизнь и смерть, говорится в Книге Второзакония, избирайте сами себе путь. «И не говорите себе, что у нас храм Господень, — говорит Иеремия. — Будет уничтожен и храм, и о ковчеге никто не вспомнит».

Конечно, мы жалеем храм Христа Спасителя, который был разрушен, — бесспорно. Но, с другой стороны, мы понимаем, что было что-то в нашей жизни христианской, что позволило его разрушить.

Ярким свидетельством неуважения христианской церкви к Иисусу Христу я считаю храмы в Израиле, связанные с его рождением и смертью. Храм Гроба Господня, величайшая святыня христианства, — это просто его позор в камне: мрачный, грубый, нелепый, бесстильный, безобразный, превращенный чуть ли не в прохожий двор… Как сказал кто-то из священнослужителей об этом храме — «зеркало состояния христианства».

Во все времена находились церковные подвижники, реформаторы, инакомыслящие, пытавшиеся противостоять тоталитаризации и империализации церкви: катары, альбигойцы, клюнийское движение, первые христианские братства, Франциск Ассизский, Уиклиф, Ян Гус, Лютер, Кальвин, широкое реформационное движение, в наши дни церковные диссиденты — всё это было спасительным для христианства при условии, что не следовало по пути папства, как это, например, случилось с нищенствующими орденами.

Увы, церковь так и не усвоила обращенный к себе антинарциссический призыв: «Врачу, исцелися сам». Самолюбование она поставила на место самоисцеления — такова одна из главных причин ее естественного упадка, ее внутренней незрелости, череды ее непростительных ошибок, особенно в борьбе с еретичеством. Кстати, средневековая церковь боролась с еретиками так же, как современная — с Мадонной, «Кодом да Винчи», «Страстями Христовыми», находками в Наг-Хаммади, современными текстологическими исследованиями Священного Писания, Интернетом…

Вместо развития и воспитания духовности христианская церковь, пользуясь изощренными тоталитарными методами деформации сознания, эксплуатируя массовое бессознательное, занялась зомбированием неофитов в корыстных интересах — власть «пастырей» над душами «овец», обогащение, уничтожение инакомыслия, подавление духа человеческого и ростков нового сознания…

Кстати, тоталитарные секты многому научились у христианской церкви, а их нынешнее процветание является ярким примером перехвата инициативы и дряхления института церкви. На смену массовому мошенничеству приходит узкогрупповой «наперсток» — все эти хаббарды, муны, виссарионы, асахары, эпплуайты, дэви марии… Возрождаются славянское язычество, астрология, спиритические общества, претендующие на обладание некоей «древней мудростью», сокрытой от непосвященных.

Вместо того чтобы стать инструментом Христа, инструментом христианства, средством побуждения к высшей духовной жизни, институтом удовлетворения существующих в обществе запросов и демонстратором богоявления и богоприсутствия, церковь пошла по пути догматической обрядовости, святых мощей, иконопочитания, канонизации святых и… откровенных злодеев. Но ведь чем взрослее церковь, тем меньше в ней мишуры. Служение Богу определяется не религиозным ритуалом, но персональным отношением к человеку другой веры. Абсолютное большинство христиан просто забыло, что главными чертами их земного бога были терпимость и любовь.

Кстати, Иисус связывал судьбы народов и цивилизаций с их духовным и нравственным состоянием: «Если бы Содом и Гоморра покаялись, то стояли б до сих пор». Он как бы предвидел, что падение культур и крупнейших христианских центров (Рима, Византии, Александрии, Российской империи) может быть результатом более духовного, нежели материального упадка…

Европейское христианство подтачивает не либерализм или, наоборот, ущемление прав христианских церквей, как считают наши[263], но внутренние мутации, никак не связанные с «либеральным богословием». Упадок православия в России гораздо больше связан с консервативными, изжившими себя, идущими вразрез с демократическими и либеральными принципами современного общества, чем с «тлетворным влиянием демократов». Фундаментализм — главная опасность для церкви, причем опасность в высшей степени разрушительная. Тезисы «я прав, а ты нет!», «святая правда только с нами!», «православие превыше всего!» всегда вели и будут вести к закату.

Я никогда не соглашусь с тем, что «либерализация христианства — это то, что его погубит, а вместе с ним и весь христианский мир»[264]. Либерализация и обновление — это единственное, что может спасти церковь от махровой реакции, все еще царящей в среде высшего духовенства.

Хотелось бы надеяться, что всё христианство еще впереди, что новое сознание и новый мир Иисуса только ждут своей реализации. Христианство — не новая этика, а новое сознание, новая жизнь — жизнь, которая приводит человека в непосредственное соприкосновение с Богом, с тем, что Иисус