за крестец. Те рожают маленькие черные тельца, так называемых головастиков, у которых можно различить только глаза и хвост, и скоро затем у них образуются лапки, при этом хвост раздваивается так, что из него получаются задние конечности. И вот что удивительно — прожив шесть месяцев, лягушки смешиваются с илом, но так, что этого никому не удается увидеть, а весной снова возрождаются в таком же виде, что и при первом рождении, а почему — не известно, хотя это происходит каждый год.

§160 А мидии и гребешки рождаются сами собой из песка на дне моря: те, у кого панцирь покрепче, как например, мурекс, багрянка — из всякой жижи, тогда как морские блохи — из застойной воды; корюшка из морской пены, которая начинает бродить, когда в нее попадает дождевая вода; а те, что в оболочке из камня, как например, устрицы — из гниющего ила, или из пены, сбившейся вокруг кораблей, долго стоящих на якоре, или у свай, забитых в море, прежде всего, у деревянных. Недавно в устричных садках было замечено, что устрицы выделяют плодоносную жидкость, похожую на молоко. Угри трутся о скалы; их оскрёбки оживают, и только так они производят потомство. §161 Рыбы разных видов между собой не совокупляются, за исключением морского ангела и ската, от которых рождается рыба, спереди напоминающая ската, а греки дали ей имя, соединив в нем одном оба родительских имени[2238]. §162 Некоторые животные в воде, как и на суше, рождаются в определенное время года, как например, весной — гребешки, улитки, пиявки; исчезают они тоже в определенное время. Из рыб морской волк и сардины также как и все животные, которые живут среди камней, краснобородка и халкида — три раза, карп — шесть раз, морские ежи — два раза, как и сарги, весной и осенью, а из плоских рыб только морской ангел рожает два раза в год, осенью и при заходе Плеяд; бо́льшая часть рыб производит потомство в пределах трех месяцев, в апреле, мае или июне, треска — осенью, сарг, электрический скат, морской ангел — в период равноденствия, моллюски — весной, сепия — в любом месяце. Икринки сепии скрепляются вместе при помощи клейкой жидкости черного цвета и напоминают кисть винограда, а самец согревает их своим дыханием; иначе они остаются неоплодотворенными. §163 Полипы совокупляются зимой, а весной кладут яйца, которые закручиваются, как усики вьюнка, при этом полипы так плодовиты, что, когда их убивают, они не могут удержать всего множества яиц, которые они носят во время беременности в полости головы; детеныши полипов вылупляются из яиц на пятидесятый день, и число их так велико, что многие из детенышей гибнут. §164 Лангусты и другие ракообразные кладут яйца в кучу, одно на другое, да так и высиживают потомство. Самка полипа то сидит на яйцах, то затыкает вход в свою нору переплетенными щупальцами. Сепия мечет икру на суше, среди тростников или побегов водорослей, и ее детеныши вылупляются на пятидесятый день. Каракатица мечет икру в море, и все икринки у нее склеены вместе, как у сепии. Морские ежи мечут икру зимой, в полнолуние; улитки зимой рождаются.

(75) §165 В электрическом скате обычно обнаруживают восемьдесят зародышей; икру он мечет внутри самого себя, а икринки, очень маленькие, перемещаются в другую часть утробы, где из них и вылупляются детеныши. Так же рожают и так называемые хрящевые рыбы. Потому что они единственные из рыб, которые одновременно и мечут икру и являются живородящими. Самец сома, единственный из всех рыб охраняет уже выложенную икру, часто в течение пятидесяти дней, чтобы другие животные ее не сожрали. Самки некоторых других рыб три дня высиживают икру после того, как ее оплодотворит самец.

(76) §166 Из всех рыб только у иглы-рыбы или «белоны» во время родов раскрывается живот — так много в нем икры. После родов рана на животе затягивается, и то же самое, говорят происходит у слепых змей. Морская крыса выходит на сушу, вырывая в земле ямку, кладет в нее яйца и обратно засыпает их землей, а на тридцатый день снова их раскапывает, вынимает из ямки детенышей и уводит их в море.

52. (77) Эритины и ханны, говорят, имеют матку; рыба, которую греки зовут «трохос», сама себя оплодотворяет. Детеныши всех водяных животных на первых порах ничего не видят.

53. (78) §167 Недавно стал известен пример долголетия у рыб и о нем следует рассказать. В Кампании, неподалеку от Неаполя, есть вилла Павсилип; Анней Сенека[2239] пишет, что на этой вилле Ведий Поллион пустил рыбу в садки Цезаря, и та жила так долго, что когда она умерла, ей было уже за шестьдесят лет, а при этом ее сверстницы, две другие рыбы того же вида, все еще были живы. Раз уже мы упомянули рыбные садки, надо чуть подробнее рассказать об этом предмете, а уж потом и завершить рассказ о водяных животных.

54. (79) §168 Сергий Ората был первым, кто устроил садки для устриц в своем имении в Байях, во времена оратора Луция Красса, перед войной с марсами, и не из-за чревоугодия, а из-за жадности, ведь изобретения подобного рода давали ему большие доходы — как например, висячие бассейны, которые впервые изобрел тоже он; устраивал их на виллах, пускал таким образом пыль в глаза, а потом эти же виллы перепродавал. Он первый объявил, что устрицы из Лукринского озера самые вкусные, ведь водяные животные одного вида в каком-то одном или другом месте бывают особенно хорошего качества, так например, §169 волк-рыба в Тибре между двумя мостами[2240], камбала в Равенне, мурена в Сицилии, стерлядь на Родосе, и что-нибудь в том же роде можно сказать и о других видах рыб, но здесь не место перечислять все поварские суждения. Еще не покорились британские берега, когда Ората сделал известными достоинствами Лукринского озера. После этого решили, что ездить за устрицами в Брундизий — это слишком дорогостоящее занятие, и чтобы не было соперничества между двумя отменными на вкус устрицами, уяснили недавно, что голодных устриц, истощенных во время долгой доставки из Брундизия, можно откармливать, помещая их в Лукринское озеро.

(80) §170 Тогда же Лициний Мурена устроил самый первый садок для всех остальных рыб, и его пример имел таких выдающихся последователей, как Филипп и Гортензий. А Лукулл приказал даже прорубить гору в окрестностях Неаполя, что обошлось ему дороже, чем строительство самой виллы, но зато к ней был проложен канал, который открывал доступ морской воде, и потому Помпей Великий называл Лукулла римским Ксерксом[2241].