улиц столицы, под звуки труб было объявлено, что в случае смерти короля Дофин немедленно будет коронован и станет править, даже если он все еще останется несовершеннолетним. Управление будет осуществляться коллегиально королевой и герцогами Беррийским, Бургундским, Орлеанским и Бурбонским, которые станут председательствовать в королевском Совете. В случае необходимости принятия какого-либо решения в Совете будут проводиться голосования, в ходе которых учитываться советы и мнения "наибольшего и наиболее здравого числа голосов". На данный момент, когда король "отлучился" и "настолько занят болезнью, что не может заниматься делами королевства", будет соблюдаться тот же порядок.

Умудренный большим жизненным опытом герцог Филипп знал, насколько непрочны подобные акты. Он считал, что для обеспечения будущего лучше полагаться на людей, а не на законы, и что для сплочения союзные и родственные узы стоят всех клятв. Именно поэтому герцог приложил все усилия, чтобы добиться для себя или для своего старшего сына Иоанна, графа Неверского, права воспитывать Дофина так же, как он воспитывал своего племянника короля Карла VI. Именно поэтому 4 мая 1403 года были подписаны брачные договора между Людовиком Французским, герцогом Гиеньским и Дофином Вьеннуа, и Маргаритой Бургундской, дочерью Иоанна Неверского, а также между Мишель Французской и Филиппом Бургундским, старшим сыном графа Неверского. В тот же день был заключен брачный договор Иоанна, герцога Туреньского, с одной из дочерей Иоанна Неверского.

Людовик Орлеанский отреагировал незамедлительно. Через два дня он добился от брата аннулирования ордонанса от 28 апреля и заверения, что одна из его дочерей, если таковая у него появится, выйдет замуж за Дофина. Но 11 мая Филипп Смелый, в свою очередь, заставил короля отозвать письма, которые вымогал у него брат, хотя тот "не помнил" о своих прежних решениях. Нетрудно понять, почему добрые люди говорили о своем бедном короле:

Наш король то мудр, то безумен,

Им играют как куклой.

Примирение с Бенедиктом XIII

Людовик Орлеанский не стремился заполучить опеку над королевскими детьми. Он предпочитал влиять на своего брата и Великий церковный раскол предоставил ему такую возможность.

С 1398 года Франция отказывала в послушании авиньонскому Папе и не признавала Бенедикта XIII. По сути она не признавала ни одного из соперничающих Пап. Предполагалось, что это временная ситуация. Но она все не заканчивалась и с каждым днем становилась все труднее переносимой. Никаких мер по замене главы Церкви в его судебных или сакральных функциях не предпринималось. В результате судебные процессы по распределению церковных благ затягивались. Тяжущиеся стороны были недовольны. В то время какой известный священнослужитель, юрист или чиновник не имел на руках судебной тяжбы по поводу пребенды? Но было и нечто более серьезное: для многих христиан Церковь без Папы являлась телом без головы. Упоминание имени Папы исчезло из литургии. Чего же тогда стоили церковные таинства? И будут ли спасены души христиан, умерших во время отказа от послушания Папе? А если Бенедикт XIII, не дай Бог, отлучит короля от Церкви и наложит на королевство интердикт, то что станет с умершими, лишенными погребения по христианскому обряду? Дети, умершие без крещения, пополнят ряды несчастных душ, ожидающих Страшного суда и будут являться, чтобы мучить живых. А что будет с живыми людьми, оставшимися без церковных таинств?

Однако Бог благоволил понтифику, и в ночь с 11 на 12 марта 1403 года Бенедикту удалось бежать из дворца в Авиньоне. Пробравшись через потайной проход в толще стен, Папа, не будучи узнанным, добрался до берегов Роны, где его ждала лодка. По реке он добрался до Барбантана, откуда группа сторонников Людовика Орлеанского переправила его через Дюранс в Шаторенар в графстве Прованс, под охрану короля Сицилии.

Город Авиньон, узнав о такой божественной благосклонности, немедленно подчинился Папе. В ночь на 1 апреля, все баррикады, преграждавшие доступ к дворцу были разрушены, запылали костры, а в некоторых районах произошли беспорядки. Стало известно, что король Кастилии собирается признать Бенедикта XIII, что и произошло 12 мая. Кардиналы ждали решения короля Франции… Повсюду говорили, что Карл VI собирается вернуться в послушание к Бенедикту XIII и это лишь вопрос нескольких дней.

В Париже, однако, царила нервозность. В день Пасхи в церквях зажгли пасхальные свечи. По традиции к ним были прикреплены счетные таблицы, на которых на этот раз был указан год понтификата Бенедикта XIII. Но что-то пошло не так: противники Папы (или провокаторы) сорвали эти таблицы в церквях нищенствующих монашеских орденов и капеллах колледжей Университета. Говорили, что эти люди были дворянами из окружения принцев. Иоанн Беррийский, горячий сторонник "пути отречения", был обвинен в том, что именно он стоит за этим святотатством. Магистры Университета и все, кто был в Наваррском колледже, очаге культуры и политической мысли орлеанистов, пришли жаловаться в Нельский Отель…

На все эти происшествия королевский двор ответил тем, что объявил о созыве в Париже ассамблеи, чтобы посоветоваться с "принцами, прелатами, духовенством и дворянами" своего королевства и Дофине. Фактически это был ответ Карла VI авиньонским кардиналам, приехавшим в столицу, чтобы выступить в защиту Бенедикта XIII и восстановления послушания: духовенство скоро соберется, и король с ним согласится.

Однако Людовик Орлеанский не хотел ждать, когда король Франции и его Совета добьются согласия подданных. Послы Бенедикта XIII произнесли свою торжественную речь 25 мая, в день, который был выбран специально, поскольку в этот день Церковь чествовала двух святых понтификов: Святого мученика Урбана I, и, что еще более значительно Святого Григория VII. На утренней мессе в оратории говорилось о "добродетели постоянства, которая дает Папе силы защищать свободу Церкви". И похоже, что в сознании несчастного Карла, терзаемого предчувствием неумолимого возвращения страданий и муками смерти, эхом звучали слова Евангелия: "Бодрствуйте, ибо не знаете, в который час Господь наш приидет".

Мы не знаем ни дня, ни часа своего конца… Нет ничего более определенного, чем смерть, и более неопределенного, чем час ее… Если отказ от послушания Папе — это грех, то он целиком лежит на совести короля, который в конечном итоге один несет ответственность за это решение. И если Карл умрет, не вернувшись к послушанию, он может быть посмертно отлучен от Церкви…

Через три дня, к только что проснувшемуся после сиесты Карлу, пришел Людовик в сопровождении группы своих сторонников. Принц сообщил, что прелаты Церкви, находившиеся в Париже, провели собрание и в результате большинство епископов выступали против "пути отречения", как и почти все аббаты бенедиктинцев и цистерцианцев. Что касается университетов, то Орлеан, Анжер, Монпелье и Тулуза хотели восстановить свое послушание, равно как и французская и пикардийская "нации" Парижского Университета. Только нормандская "нация" оставалась непокорной. О принцах не было и речи. Таким образом не нужно никаких Соборов, ни согласия ассамблеи сословий — вот список прелатов высказавшихся в пользу Бенедикта XIII. Теперь король полностью информирован. Пусть решает! И пусть подчинится Папе!

Карл согласился. Но этого оказалось недостаточно. Людовик взял с алтаря крест и потребовал от короля такой клятвы: "Я целиком и полностью возвращаюсь к послушанию монсеньору Папе Бенедикту и подтверждаю Святым