Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…пронзившая, казалось, каждую клеточку моего тела. И эта боль была…
…самым последним, что я ещё смог…
…ощутить…
…в этой…
…жизни…
* * *
Пронзительно завизжали тормоза, и тотчас же, словно аккомпанируя им, испуганно вскрикнула Наташа.
Нашу машину занесло влево, потом резко вправо… потом послышался глухой и неприятный, чавкающий какой-то удар снизу. Стараясь сохранить равновесие, я схватился за Жорку, и мы здорово звезданулись лбами.
Машина, наконец-таки, остановилась, и Серёга повернулся в нашу сторону. Лицо его было искажено до неузнаваемости.
– Кажись, переехали кого-то, – сообщил он нам дрожащим голосом. – Прямо под колёса прыгнул, идиот!
* * *
– Не надо, не умирай… Я люблю тебя… Кто-нибудь…
Вздрогнув, профессор открыл глаза.
Что это с ним? Задремал он, что ли?
Этого ещё не хватало!
Сидящий рядом, профессор Кадыров из Ташкента чуть наклонился и прошептал:
– Вы когда-нибудь слышали подобную чепуху?
– Что?
Не сразу профессор и сообразил, что Кадыров имеет в виду докладчика.
– Действительно, размазня какая-то! По-существу, ни единого нового факта… сплошные рассуждения…
– …люблю тебя… люблю тебя… люблю… – медленно таяли где-то глубоко внутри странно-волнующие и, вообще, непонятно откуда взявшиеся эти слова, – …люблю… люблю…
Нина?!
При чём тут Нина? И почему он, ни с того, ни с сего, вспомнил вдруг о Нине? Почему именно сейчас вспомнил?
Вздрогнув, профессор внезапно ощутил странный какой-то озноб, одной ледяной волной пробежавший по коже…
Нина…
Что-то, очень нужное и очень важное, к тому же, связанное именно с Ниной, медленно, словно нехотя угасало где-то глубоко внутри подсознания. До боли важное что-то…
Нина…
И сын Санька…
И ещё что-то, что так нужно, так необходимо вспомнить…
– Вы следующий, – вновь наклонился к профессору Кадыров. – Потом моя очередь…
– Спасибо, я помню.
Внутри уже ничего не было. Вернее, почти ничего…
А, когда несколько минут спустя, профессор поднялся на трибуну и привычно оглядел аудиторию – и самые распоследние остатки непонятной и невесть откуда взявшейся этой чепухи начисто успели выветриться из его сознания.
* * *
Мы сгрудились возле машины и, удивляясь всё больше и больше, внимательно осматривали нашего верного «скакуна».
А удивляться и в самом деле было чему.
Обширная, хорошо различимая вмятина на правом крыле недвусмысленно свидетельствовала о том, что наша «тачка» и в самом деле только что вошла в соприкосновение с неким материальным и, по всей видимости, далеко не крошечным объектом. И тем не менее…
Ни возле машины, ни, вообще, на дороге не было ничего. Ну, абсолютно ничего не смогли мы обнаружить… нигде не смогли. Даже в кювете, возле которого стояли…
Ничего и никого…
– Чертовщина какая-то! – озадачено и, вместе с тем, с видимым облегчением пробормотал Серёга, поворачиваясь ко мне. – Ведь я же его видел! Своими глазами видел!
– И я видела! – добавила Наташа, всё ещё вздрагивающим от только что пережитого волнения голосом. – Он был… такой… – Она замолчала, вздрогнула и добавила как-то растерянно: – Даже не знаю, как и объяснить…
И, судорожно всхлипнув, Наташа уткнулась в плечо Серёги.
– Да показалось вам, – начал, не совсем, правда, уверенно Витька. – На камень какой наехали, ну и…
– Ну и где он, твой камень? – даже обиделся Серёга. – Выходит, я вру, по-твоему?
Витька, ничего не отвечая, лишь несколько неопределённо пожал плечами.
– А ты, Санёк? – Серёга вновь повернулся в мою сторону. – Ты что, тоже мне не веришь?
Я верил…
Не знаю почему, но я верил…
Я не видел его, этого человека, ни с того, ни с сего бросившегося вдруг под колёса нашего автомобиля. Повторяю, ничего этого я не видел… я просто не смотрел в ту сторону, всецело занятый разговором с Ленкой…
Но ведь удар то был! Был на самом деле…
Я сам ощутил его, короткий, чавкающий какой-то удар, совершенно не похожий на удар камня. Он был похож, скорее, на удар…
На удар человеческого тела…
И ещё…
Кроме короткого странного этого удара, я, в тот же самый миг или чуть позже, ощутил вдруг, как что-то плотное и, в тоже время, совершенно даже неосязаемое и совершенно даже ни на что не похожее, со страшной силой вонзилось в мой мозг. Неприятное такое ощущение чужого, непрошенного вторжения в моё личное «я»…
И, сразу же вслед за этим, какие-то смутные, отрывистые и, никак не связанные между собой, образы и ассоциации, бешено завертелись вдруг в моём, на мгновение помутившимся сознании…
Тут были и огромные, мрачные какие-то пещеры (хоть, причём тут пещеры, хотелось бы мне знать?), и кровавые лужи под ногами (этого ещё мне не хватало, для полного счастья!), и ещё превеликое множество всякой другой ерунды…
Все они, эти, никак не связанные между собой картинки (или, как их ещё можно назвать?) непрерывно и совершенно беспорядочно менялись. Одни из них на краткое мгновение всплывали вдруг вверх и становились тогда на удивление отчётливыми, ясными, и в чём-то даже понятными… другие же, в это самое время, медленно, но неизбежно исчезали, опускаясь куда-то, в самые тёмные глубины моего подсознания. А я, совершенно ошеломленный и даже испуганный всем этим, сидел молча и неподвижно, до боли зажмурив веки и боясь даже пошевелиться.
Самое странное (и самое страшное тоже) заключалось в том, что они, «картинки» эти, были мне смутно знакомы, так, словно я их видел когда-то, где-то… может быть, очень давно, но всё же видел. И в то же время я твёрдо знал, что никогда в жизни не видел ничего подобного…
А потом всё исчезло.
Вот так, сразу… было – и нет! И от всего этого многообразия (или безобразия, скорее) осталась одна лишь тупая ноющая боль в висках… и ещё смутное тревожное ощущение неведомой и грозной какой-то опасности…
Опасности, которую мы счастливым образом смогли избежать…
Вот так даже, не больше, не меньше!
И я как-то на удивление быстро смог перезабыть все многочисленные эти видения, хотя тогда, сразу же, не только хорошо их помнил, но, что самое странное, даже кое в чём понимал. И только одно из них, наверное, самое последнее, продолжало смутно и неопределённо тревожить мою память…
Это было… лицо девушки…
И этой девушкой была не Ленка…
И не Наташа…
С полной уверенностью мог я утверждать, что это были не они… но, тем не менее, я…
…я безумно, всем своим существом любил её, эту, неизвестную мне девушку…
…любил… когда-то… где-то…
Когда?
Где?
Да и могло ли такое быть, вообще?!
Чепуха какая-то!
Я не помнил, я совершенно не помнил даже этой девушки, но, несмотря на это,
