понял, кто из стражников с ним заговорил. Кивнул молча, не отрывая взгляда от карты. Отмахнулся – мол, не мешай. Кто бы знал, до чего это оказалось трудно!.. Впервые принцу так сильно хотелось разбить портрет любому, кто сунется под руку. Время шло, и по мере того, как темнело небо, росло в душе безнадежное, беспросветное отчаяние. Монотонно и навязчиво ныла челюсть – в том самом месте, где когда-то был тот злополучный перелом, – обычно это сулило резкие перемены погоды: видать, завтра должно развиднеться… Альвир давно уже ничего не мог разобрать в выцветших значках старой карты, но виной тому была не темнота, а вязкий, омерзительный страх. Он застил глаза, он скручивал внутренности.

Хуже этого страха была только надежда – нелепая и беспощадная. Мерещилось, что если прямо сейчас сорвать отряд с места, если очень быстро бежать, то еще можно успеть…

То, что Рик не вернется, стало понятно уже с пару часов назад. Некоторое время Альвир еще убеждал себя, будто парня могла задержать случайность навроде подвернувшейся ноги или чего-нибудь в этом духе. Теперь не получалось. Сидеть на месте было невыносимо, идти за ним сейчас – бессмысленно. Если рвануть к мосту, не дожидаясь утра, положишь весь отряд и никого не спасешь. Будь принц один, может, все равно пошел бы, а так… Никто из отряда не виноват в случившемся и отвечать за это не должен. Нельзя множить собственные потери, нужно сидеть и ждать, составлять планы, предугадывать действия врага…

А Рик, наверно, еще жив, его ведь будут допрашивать. Наверняка будут… Он еще жив, но помочь ему уже нельзя, и от этого простого понимания мутился рассудок.

Принц глубоко вдохнул, задержал дыхание. Дождался, пока перед глазами появится серая пелена, сморгнул.

Значит так, исчезновение разведчика – довольно красноречивый факт: засада у моста действительно есть, и это все меняет. Одно дело – зачищать разгулявшуюся шайку, которая привыкла иметь дело только с вооруженными дубьем крестьянами, и совсем другое – с людьми, ведущими охоту на тебя самого. Фениксовы перья, до чего сомнительная история… Разбойники, которые ведут себя, как солдаты вражеской армии, появление Даны, совпавшее в точности с дядиным отъездом… Заговор, ловушка? Ерунда, кому это могло понадобиться! Для того чтобы прикончить Пиара Нейда, не нужно подобных ухищрений, это можно сделать и в столице! Да и местных они по дороге расспросили… Стало быть, разбойники все же настоящие?

Во всей этой истории было что-то до крайности неправильное, но какое это имело значение? Поворачивать назад и ждать, пока дядя со всем разберется?.. Однако же до сих пор не разобрался! Нет уж, скотов этих Лиар достанет, чего бы оно ему ни стоило. Завтра он вырежет к бесам их засаду, а там доберется и до остальных. И дело не в том, что втайне от самого себя он все еще надеется увидеть живым дорогого ему человека. Не только в этом, по крайней мере.

Значит, будет бой, и это не обсуждается. Понять бы еще, как его выиграть… Вопреки расхожему мнению, никогда Лиар не был ни героем, ни законченным придурком, а потому лезть куда-то очертя голову и не продумав последствий, он не собирался. Бесы дери, а ведь за их лагерем наверняка наблюдали с холма – того самого, где попался Рик Жаворонок, – стало быть, разбойники в курсе всех перемещений отряда. И значит, врасплох их не застанешь… Скверно. А еще хуже то, что сам Лиар почти ничего не знает о противниках: проклятье, даже численности их так и не выяснил! Направить еще одного разведчика?.. Не лучшая мысль.

А еще разбойники, в отличие от Альвира, имели возможность укрепиться на местности, они будут обороняться, а не нападать – это всегда проще. Да, крепостных фортификаций они себе, конечно, не возвели, но в бою любое преимущество местности может сыграть решающую роль. Кусты, из которых хорошо простреливается тропа, овраг какой-нибудь, удачно расположенные каменные глыбы.

Сделать преимущества противника его же слабыми местами и обратить собственные слабости в преимущества – отец говорил, что это главное правило как стратегии, так и тактики. Что ж, человек, сумевший разбить войска Великого Феникса, не обладая и тенью магического дара, несомненно, знал, что говорит. В детстве этот принцип казался Лиару невероятно мудрым, потом – раздражал своей недостижимостью. Ну как, скажите на милость, пользоваться преимуществами врага и дырками в своей же обороне?.. А потом, в бою под Тифрой, принц все-таки начал понимать… Тогда ему удалось воспользоваться маневренностью фиорского отряда и собственной малочисленностью. Хорошо бы и теперь провернуть нечто подобное.

Вытравить бы разбойников с насиженных позиций, выкурить, как зверя из норы… Хм, а славная мысль, если вдуматься – выкурить! В буквальном смысле. Правда, не про замковый лабиринт речь, а про открытую местность, тут с этим куда как сложнее. Но что-то в этом есть, а уж если с ветром повезет…

Альвир обернулся, ища глазами Жаворонка – похвастаться внезапной идеей. Выдержать скептический взгляд парня и начать с жаром доказывать свою правоту. Вспомнил, осекся. Вот ведь как получается… Некому доказывать: со своей правотой принц остался один на один.

Посидел с минуту, бездумно глядя в пространство, потом сложил бесполезную карту и поднялся на ноги.

– Так, ребята, кто тут у вас пристойно стреляет?

Рик Жаворонок. Эверран, Анвай

Красная полоска восхода пробивалась сквозь небесную хмарь медленно, но неотвратимо – так проступает кровь через плотную ткань куртки. Рик исподволь наблюдал, как меняется настроение Призрака: еще с полчаса назад разбойник сидел, откинувшись на прохладную поверхность одного из камней, хрипло смеялся и вспоминал былые деньки. А теперь вот выпрямился, напружинился; ладонь его безотчетно легла на эфес. Часовые тоже оживились. Женщина, следившая за тропой, отошла в сторону, опустилась прямо на землю, и силуэт ее озарило серебристым контуром.

Проклятье, стало быть, у них и маги свои имеются? Интересно, только она или кто-то еще?..

Рик попробовал рассмотреть, что именно делает волшебница, но та уже поднялась на ноги и вплотную подошла к ним. Призрак вчера мельком представил женщину, но Жаворонок толком не разглядел по темноте, да и имени не запомнил, – а попробуй запомнить, когда в лагере оказалось больше тридцати бандитских рыл! Теперь Рик с интересом рассматривал ее лицо: трогательно изломанные брови и аккуратный веснушчатый нос делали его обманчиво юным, и только если присмотреться, становилось понятно, что женщина давно разменяла четвертый десяток. Интересно, она из случайных или из потомственных? Хотел спросить вслух, но сухой резкий тон ведьмы отбил охоту заводить беседы: