— Вы… Ночью… Одна… — делая короткие паузы между словами, удивленно проговорил Адольф Михайлович.

— Дышу воздухом, я разве что-то нарушила? — раздраженно спросила Романова, у нее не было никакого настроения вести светские беседы.

— Нет, что вы, мне просто интересно, что вы здесь делаете в такое время и в таком виде…

Гитлер многозначительно оглядел ее с головы до ног, отчего Ирина зябко поежилась, мечтая оказаться как можно дальше от этого человека. Бушин источал опасность, и чувство страха на некоторое время вытеснило все остальные эмоции, побуждая Иру лихорадочно искать пути к спасению.

Она опустила глаза и, испуганно охнув, тут же плотно запахнула пеньюар, затем скрестила руки на груди, чтобы не провоцировать ненужный интерес к своей персоне со стороны похотливого управляющего. Выходя из своей комнаты ночью, Романова совершенно не подумала о том, как выглядит, потому что не собиралась ни с кем встречаться — Бушин застал ее врасплох.

Приступ паники с новой силой настиг ее, окутывая густой пеленой, словно одеялом. Ирине стоило больших трудов справиться с ним. Сжав руки в кулаки так, что ногти больно впились в нежную кожу ладони, она небрежно передернула плечами и равнодушно отозвалась, стараясь, чтобы голос звучал убедительно:

— Решила прогуляться перед сном.

— Ну да, ну да, — усмехнувшись, саркастично протянул Адольф Михайлович. Он, конечно, не поверил ни единому слову, но настаивать не стал — его совершенно не волновали подробности.

— Не переживайте, убегать я не планировала, — с горечью произнесла Ира, продолжая крепко сжимать себя руками.

— У вас бы это и не получилось, — снисходительно заверил ее Гитлер. — Да и зачем вам это? Вы же сами решили остаться здесь, у вас был выбор.

Его голос звучал на удивление спокойно и даже безразлично, что позволило Романовой немного расслабиться.

— Я устала, хочу домой… — призналась она, глядя в одну точку, и через несколько секунд зачем-то добавила: — К мужу.

В этот момент ей самой хотелось верить в сказанное, но, пытаясь соврать Бушину, себя обмануть она была не в силах. Ирина не нуждалась ни в чем и ни в ком, кроме человека, который бессовестно предал ее и так мерзко унизил, безжалостно растоптав ее хрупкое доверие.

Еще сегодня утром Ира могла пойти на все ради Громова… Все, лишь бы быть рядом с ним, а он… Как бы ей хотелось стереть из памяти его образ, напрочь забыть и больше никогда не вспоминать тепло его рук, нежность губ…

От этих мыслей упрямое сердце продолжало обливаться кровью, с каждым новым ударом причиняя нестерпимую боль. Непрошенные слезы вновь готовы были пролиться из глаз. Романова знала, что они облегчат ее страдания, но не могла позволить себе такую слабость. Не здесь и не сейчас.

— Я тоже много чего хочу, — вывел ее из раздумий насмешливый голос. — Заполучить вас в свою постель, например.

Ирина, ошеломленная подобным заявлением, повернулась к управляющему лицом, пренебрежительно окинула его взглядом и неприятно поморщилась.

Адольф Михайлович ухмыльнулся.

— Вы ко мне несправедливы. С самой первой нашей встречи я был учтив и вежлив с вами, остальное — лишь отражение вашего поведения. Если бы вы изначально послушались меня, многих проблем удалось бы избежать, — закончив фразу, Гитлер развел руками и устало улыбнулся.

Ира удивилась и вдруг поймала себя на мысли, что Бушин отчасти прав. Просто она не могла поступить по-другому — не в ее характере было сдаваться без боя. Но что осталось от той сильной и независимой женщины сейчас? Она полностью опустошена, нет желания не то что сражаться, ей жить не хочется…

— Почему бы вам просто не изнасиловать меня, раз уж вы этого так хотите? — безразлично спросила Романова и посмотрела на Гитлера в ожидании ответа.

— Нет, моя дорогая, — приторно-сладким голосом проговорил Адольф Михайлович. — Это, как минимум, неинтересно. Зачем мне безмолвная рабыня? Я хочу, чтобы вы подчинялись мне по собственной воле… — он хитро сверкнул глазами и уже равнодушно добавил: — В любом случае, вы предпочли мне сотню других мужчин, и я уважаю ваше решение.

— Как благородно, — язвительно заметила Ирина и, окончательно осмелев, полюбопытствовала: — Что же вы будете делать?

— Ничего, — спокойно отозвался Бушин. — Если нельзя изменить ситуацию, нужно всего лишь изменить свое отношение к ней.

Он подошел к Ире вплотную, взял ее за подбородок и внимательно посмотрел на ее лицо. Она чувствовала его дыхание и не смела пошевелиться. Мелкая дрожь расходилась по коже, но Романова не боялась, ей уже было все равно.

— Вы потрясающе красивая женщина, но ваша красота неброская, холодная, не каждому дано увидеть ее, — Адольф смотрел в глаза долго и пронзительно. Он будто видел ее насквозь.

Ирине было не по себе, но она старалась сохранять спокойствие и не поддаваться панике, вот-вот грозившей охватить ее.

Не выдержав нервного напряжения, она закрыла глаза и, приоткрыв губы, шумно выдохнула. Поняв, что невольно спровоцировала управляющего, Ира с ужасом ждала, что он ее поцелует и не знала, как отреагировать на это.

Порыв ветра пробрал до костей, заставив ее поежиться. Гитлер ухмыльнулся и выпустил дрожащую женщину из своих рук. Затем снял с себя пиджак и, накинув ей на плечи, мягко произнес:

— Я, пожалуй, пойду, а вы не гуляйте долго, простуда не даст вам освобождение от работы, — напомнил он и направился к входу.

— Адольф Михайлович, — окликнула его Романова и, дождавшись пока он обернется, продолжила: — Спасибо…

Бушин ничего не ответил, едва заметно кивнул и скрылся в главном корпусе.

Оставшись одна, Ирина покрепче закуталась в плотную ткань и, опустившись на ступеньки, обняла колени руками. Ее лихорадило от пережитого волнения, мерзкий озноб, казалось, пробрался в каждую клеточку тела, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что творилось внутри.

Мучительно больно умирала душа, заживо сгорая на костре предательства и лжи. Ира физически ощущала, как ее выкручивает и ломает. Ребра будто сдавило тисками. Хватая ртом воздух, Романова не вытерпела и зарыдала, пряча голову в коленях. Горячие капли текли по щекам нескончаемым потоком, обнажая все чувства до предела. Ей необходимо было выплеснуть накопившиеся эмоции — невозможно носить в себе столько страданий.

Постепенно становилось легче, только в груди поселилась пустота, которая затягивала в себя, как черная дыра, но Ирина не сопротивлялась: безразличие стало ее новым товарищем. Там, где когда-то билось сердце, теперь находился лишь механический насос, качающий кровь по венам.

Вскоре слезы кончились, она была вымотана и опустошена, но не могла себя заставить встать и пойти в комнату — боялась встретиться с НИМ в коридоре. Ира просто сидела и смотрела в темноту ночи.

Вопреки ее желаниям, любовь не собиралась покидать душу: забилась трусливым котенком в самый отдаленный ее уголок и продолжала тихонько мурлыкать, слегка напоминая о своем существовании. Как уживаться с Громовым на одной территории? Романова прекрасно понимала, что встреча с ним неизбежна, но не знала, как себя вести, как смотреть в его глаза, полные фальшивой нежности. Слезы вновь подступили к горлу, но на этот раз она их не сдерживала — нужно было пережить, переварить все произошедшее, измельчить в муку воспоминания, чтобы вступить в завтрашний день без тяжелого груза за плечами.