— Ты не дослушала, солнышко, — продолжает улыбаться. — Я ж тебе такой мотивирующий видос скинул, а ты даже не оценила? Нет, ну, будто я тут ради себя любимого стараюсь.

— Свали отсюда, в последний раз по-хорошему прошу, — Даже глаза у Зои кровью наливаются, а ноздри как у быка раздуваются.

— Оскарик, все хорошо? Девочки тебе чаю пусть сделают, — кричит баба Женя со своей комнаты, и Оскар, глядя на меня, досадливо пожимает плечами:

— Оскарик от чаю не откажется, девочки.

— Я тебя сейчас антифризом заправлю, — шипит Зоя.

— У тебя есть антифриз?

— Для тебя найду.

— Подожди, Зоя, — прошу, лихорадочно соображая, и Оскар тут же хватается за соломинку моего сомнения:

— О, солнышко входит во вкус. Дошло наконец-то? Ну, я рад.

— Ты мне видео прислал, чтобы я разозлилась на Макса?

— Скажем: чтобы ты еще больше разозлилась на Макса. Но судя по тому, что я вижу, ты как-то вообще злишься фиговенько. А я ведь как лучше хотел, между прочим. Глаза тебе открыл, так сказать. Ну, пельмешик, где мой чай?

Не даю Зое ответить:

— Откуда ты вообще узнал, что мы с Максом… поссорились?

— Поссорились? — скептично усмехается. — Не, думаю, тут уже все — баста. Сушите хлебушек. Макс сам по пьяни мне все выложил. Зеленого змея когда словит вообще дурным становится. Ну? Так что делать-то будем?

— Я больше в игре не участвую, Оскар. Ты зря пришел. У тебя больше ничего на меня нет. И угрожать мне нечем.

— Возможно, — с задумчивым видом, отводит взгляд и скребет пальцами подбородок. — Но тут такое дело, солнышко, что ставки сделаны, пацаны ждут, а я… предлагаю тебе взаимовыгодное сотрудничество, смекаешь? — Кровожадно улыбается и подмигивает мне. — У каждого свои счеты с Максимкой, у каждого своя выгода. Пацанам нужна новая птичка, и выбор уже сделан, солнышко, осталась одна ма-а-аленькая деталь — твое сотрудничество. Ну? Что скажешь? Отомстим ублюдку, обидевшему твою сестренку? Подвесим говнюка за яйца? Клетка для Максюши почти готова.

Три дня спустя

Вечер пятницы

Брожу по комнате и слушаю, как в душе льется вода. Мама велела. И если услышу что-то подозрительное, сразу врываться к Полине в ванную с проверкой — не случилось ли чего.

— Да, мама, я повешусь на шторке. — Полина даже язвить снова начала в своей привычной манере, что значит — моей сестре немного лучше. По крайней мере, все мы на это надеемся. Физическое состояние тоже более-менее стабилизировалось: температура больше не превышает норму, прошел озноб и прочие симптомы ложной ангины.

Однако… мир и спокойствие в нашей семье наступят еще очень не скоро. Споры за семейным столом только набирают обороты.

— Она не знает, Андрей, — Мама уже устала это повторять.

— Да, но даже если бы знала, этого подонка даже без нашего согласия привлекли бы к ответственности.

— А если она знает, кто это? — мама понижает голос до шепота. — Что если он уже совершеннолетний, и Полина просто боится, что его посадят?

— Зачем Полине покрывать этого ублюдка? — закипает папа.

— А если бы он женился на ней? — обычно вклинивается в разговор тетя Алла. — Просто гипотетически.

После подобных вопросов и отец, и мама в унисон тяжело вздыхают.

— По закону, обвинения, так или иначе, были бы выдвинуты, — тяжелые вздохи отца следуют один за другим. — Найти бы только этого…

— А если парень был несовершеннолетним? — перебивает тетя Алла.

— Да ты найди сначала этого выродка. Который… который, сделал это с Полиной.

— Это беременность, Андрей, — будто бы с укором говорит тетя Алла. — Да, мне жаль, что все так вышло, но это уже случилось, смотри шире. Твоя дочь не больна, в конце концов.

— Одна больна. Вторая беременна.

— Ну прости, что не родила тебе здорового сына.

Вот примерно такие разговоры теперь постоянно ведутся на кухне нашей квартиры. — Ты не передумала? — спрашиваю у Полины, собравшись с духом для этого разговора. Моя сестра вешает на батарею мокрое полотенце и залазит в кровать под одеяло, хватаясь за телефон.

— Насчет чего? — смотрит в горящий дисплей, а не на меня. — Рожать? Так за меня ведь уже все решили, нет? Они не могут убить ребенка. Они не варвары.

— Полин, — поеживаюсь от ее ответа, но продолжаю говорить максимально спокойно, понижая голос для шепота, — ты не передумала сдавать Яроцкого?

Смотрит на меня из-под бровей:

— А ты хочешь все девять месяцев тут его рожу видеть?

— Нет, я… — прочищаю горло и заставляю себя говорить дальше, — просто… просто ты не считаешь, что он должен ответить за то, что сделал?

— За то, что ноги мне раздвинул? А кто докажет, что я этого не хотела? Закон? — холодно усмехается. — Или может папочка Яроцкого собственноручно сыночка накажет? Лиза, очнись, деньги решают все.

Поверить не могу. Еще вчера моя сестра убивалась горем, рыдала днями и ночами, а сейчас ведет себя так, будто… будто и не беременна. Да как так?

— Лиз, — наконец убирает телефон в сторону и смотрит на меня серьезно, — я просто хочу, чтобы это все скорее закончилось. Моя жизнь и без того в ближайший год на Ад будет похожа, а что с ней станет, если начнутся разбирательства, суды?.. И даже после всего этого, причастие Яроцкого ко всему этому дерьму можно будет подтвердить только через девять месяцев. Этого ты мне желаешь? А себе? Ты ведь любишь его до сих пор, да?.. Лиз? Почему молчишь?

А я и вправду молчу. Не знаю, что ответить, как косточка в горле застряла. Каждый день похож на сущий кошмар, и я в нем задыхаюсь, медленно исчезаю…

— Лиз… Черт, — Полина свешивает ноги с кровати, на лице растет напряжение. — Только не говори, что… Лиза. Ты не можешь его любить. Посмотри на то, что он со мной сделал.

Продолжаю молчать.

— Ты же не дура, систер.

— Сомневаюсь.

Теперь замолкает Полина. Смотрит долго и пристально, затем вдруг резко вскакивает с кровати и вылетает из комнаты, громко хлопая напоследок дверью.

За эти дни Макс больше не пытался со мной связаться. Он не ходит в школу. Он будто куда-то исчез.

Но я точно знаю… где он будет завтра вечером.

* * *

Вечер субботы

— Мы и вправду это делаем, или бабуля подмешала в запеканку что-то психотропное?

— Мы и вправду это делаем, Зоя. — Сижу перед зеркалом в комнате Зои и подкрашиваю ресницы. Прическа уже готова — уложенное, идеально ровное каре. Наряд также приготовлен, и на этот раз я не буду выглядеть как дешевая проститутка, или серая мышь. Сегодня на мне будет короткое черное платье с закрытой грудью, но открытой спиной, тонкие колготки в тон кожи и замшевые ботильоны Полины. Моя сестра сейчас редко в шкаф залазит — пижама и треники стали любимой одеждой, так что незаметно позаимствовать у нее все это добро большого труда не составило. Но вот унять дрожь в теле и не дать волю чувствам — требует больших усилий. Сегодня мне нужна холодная голова, так что я держусь. Пока что держусь. Знал бы кто, как мне сейчас сложно.