Магистр выхватил папку из рук своего адъютанта, поднял выпавший документ и укоризненно покачал головой. Лийелль молитвенно сложил руки:

– Да простите же вы меня, шейд Виллор! Я уже научился думать головой, а не тем местом, которым протирают седло лошади. Я стал непробиваем, как каменный истукан. Я даже выучил правила хорошего тона, на деревья не могу смотреть без содрогания, а пишу теперь исключительно деловые послания. А свод законов о нарушении покоя жителей королевства у меня отскакивают от зубов. Вы можете проэкзаменовать меня хоть сейчас.

Эйдан с привычной невозмутимостью оглядел жениха своей дочери и строго произнес:

– Во-первых, ваши поездки обусловлены необходимостью. Вы служите не мне, вы служите Антару и его королю. Что может быть почетней? Вам выпала честь стать гонцом просвещения, и более важной миссии придумать сложно. В конце концов, вы работаете на наше общее будущее. Во-вторых, разлука закаляет чувства, и в вашем случае я вижу подтверждение этому. За эти три года ваши намерения остались прежними, и моя дочь не утратила свои чувства. К сожалению, натуру вашу уже не изменить, это было ясно видно из вашей тирады. И все-таки своей службой вы доказали, что умеете быть серьезным, ответственным и исполнительным. Эта черта мне нравится. К тому же вы показали в деле, что наглость и напористость могут быть направлены вами на общую пользу.

– И что же вы ответите? – затаил дыхание Лийелль.

– Что мне было бы жалко расставаться с таким хорошим адъютантом, – ответил Виллор, и на лице его появился акулий оскал.

– О-о-о! – возопил молодой человек.

– Однако я позволяю вам провести этот день рядом с моей дочерью, заслужили.

– Благодарю! – воскликнул адъютант магистра и исчез, не уступая в скорости Горту.

– Он никогда не изменится, – усмехнулся Эйдан. – Забавный мальчишка.

– И когда ты обрадуешь их с Эйли? – послышался веселый голос сына из-за спины инквизитора.

Виллор обернулся и тепло улыбнулся Тейду.

– Не сегодня, – ответил старший шейд. – Это твой день, сын. Сегодня мы чествуем тебя и твою невесту, а эти оболтусы пусть еще немного помаются. Три года терпели, еще месяц переживут с легкостью. Объявлю о помолвке на дне рождения Эйлины.

– Все-таки ты коварный, папа, – усмехнулся Тейд.

– Они должны были повзрослеть, – отмахнулся Эйдан. – А Лийелля я себе все-таки оставлю и после, дельный парень, мне нравится. – Затем посмотрел на сына и хлопнул его по плечу: – Какой же быстро ты вырос, парень. Кажется, совсем недавно грыз мой брегет и кидался на Горта с воплем: «Аба». А теперь ты умело пользуешься бритвой, флиртуешь с дамами, как заправский повеса, на твоем пальце инквизиторский перстень, в Академии говорят, что тебя ожидает большое будущее, а через час ты и вовсе будешь женат. Невероятно!

– Что же тут невероятного, папа? – улыбнулся Тейд. – Дети рано или поздно становятся взрослыми.

– Невероятно, что всё это происходит на моих глазах, – усмехнулся Виллор. – Знаешь ли, мой мальчик, до определенного времени я даже не задумывался, что могу стоять у брачного алтаря со своим сыном и ожидать появления его невесты. Я вообще не думал, что у меня может быть семья. Собирался провести свою жизнь в служении Антару, но как же пуста оказалась эта жизнь, несмотря на признание и уважение братьев. Я бесконечно счастлив, что однажды всё изменилось, и теперь я стою здесь, рядом с тобой и чувствую восторг от того, что у меня есть всё это. – Эйдан раскинул руки, обводя пространство вокруг себя. – И если бы однажды нашелся чудак, который предложил мне в обмен на все блага этого мира вернуться на двадцать с лишним лет назад и поехать иной дорогой, миновав дом твоей матушки, я бы вспорол ему глотку. Валбор, конечно, прав, говоря о том, что знания являются благословением для человечества, но без маленького уютного мира, в котором душа находит отдохновение, даже знания остаются лишь сухими буквами и формулами. И вот что я хочу сказать тебе, сынок: каких бы успехов ты ни достиг в своей жизни, каких бы ни получил наград, до каких высот ни взлетел, всегда помни о тех, кто остается за твоей спиной. Они – твой маяк и твоя крепость. Нет якоря крепче, чем рука любящего человека. Она удержит тебя на краю пропасти, не позволит сорваться. Цени то, что приобретешь сегодня, сотвори свою крепость и будь счастлив, мой мальчик. Этого я желаю тебе всем сердцем.

Магистр рывком прижал к себе сына, стиснул его на мгновение, обнажив свои чувства, и вновь отступил.

– С минуту на минуту прибудет твоя невеста, пора бы тебе отправиться ей навстречу. А я пойду найду твою матушку, мне еще нужно выслушать отповедь и покаяться в своей бесчувственности.

– Удачи, отец, – улыбнулся Тейд. – И спасибо.

– Я и мой мудрый совет всегда к твоим услугам, – подмигнул Эйдан и поспешил в дом.

Магистр поднялся по богато убранной лестнице, отмахнулся от дворецкого, кивнул знакомым, уже прибывшим на церемонию, миновал гостиную, откуда доносился щебет Эйли и приглушенный голос ее жениха. После потрепал Горта и похлопал по плечу Тима – эти двое по своему обыкновению спорили, но о чем, инквизитор вникать не стал. Он вошел в покои, которые занимал с супругой, и остановился. Взор магистра устремился к женщине, стоявшей у зеркала.

– Ну, вот и ты, – констатировала Ливиа, поправляя ладонью прическу. – Я знала, что не удержишься и сбежишь.

Она обернулась и вдруг замерла. Слова укора вдруг вылетели из головы шейды Виллор. Ливиана смотрела в сияющие глаза супруга и неожиданно ощутила забытое смятение.

– Эй… Эйдан, – судорожно вздохнула женщина.

– Ты восхитительна, – негромко произнес Виллор, любуясь супругой.

– Никогда не верила этим эпитетам, – пробормотала Ливиа, опуская взгляд.

Но тут же вновь вскинула голову и охнула, потому что супруг оказался совсем близко.

– Ты лжешь, Лив, – сказал он, лаская взглядом черты ее лица. – Ты знаешь, что иную женщину я бы не смог полюбить.

– Какую? – прошептала она, блуждая взглядом по лицу инквизитора.

– Невероятную, необыкновенную, восхитительную… мою.

Ладони Эйдана скользнули на талию супруги. Он склонился к ее лицу и коснулся губами щеки и спустился к приоткрывшимся губам.

– Я люблю тебя, Лив, – шепнул он.

– И я тебя, Эйдан, – ответила Ливиана, оплетая руками шею мужа, и их губы соприкоснулись…

«Знаешь ли ты, что такое чудо, мой дорогой ученик? Однажды я задумался над этим вопросом. О нет, ученик, я не размышлял ни о магии, ни о техническом прогрессе, я думал о чувствах, обычных человеческих чувствах. Возможно, ты сейчас усмехнешься и решишь, что я окончательно выжил из ума, и все-таки я продолжаю настаивать на своих словах.

Ты задумайся, мы ведь никогда не обращаем внимания на то, чем оделены богами. Ищем нечто великое, недоступное, необычное, полагая, что нам откроется некое откровение. А между тем всё это находится в нас самих. Мы можем хохотать над шуткой, можем лить слезы умиления, можем скрежетать зубами от злости, гореть от желания и таять от любви. Вот в чем стоит искать нашу исключительность, мой дорогой ученик. Вот, что отличает нас от всех иных существ, живущих на нашем свете.