– А она у вас громкая? – поинтересовался Тимоти. – Собаки не любят шума.

– Нет, – ответила я, мысленно перебирая возможности. – Думаю, все пройдет совсем бесшумно.

– В таком случае пожалуйста, – облегченно вздохнул Тимоти.

Он снова надвинул очки. Вероятно, для большей безопасности.

– Опять магия, тетушка? – укоризненно посмотрел на меня Галлоглас. – Недавно ты выложилась по полной.

– Дождись завтра, – шепотом сказала я.

Если все три листа окажутся в моих руках, я намеревалась отправиться прямиком в Бодлианскую библиотеку. А там уже будет не до церемоний.

С пола поднялся ворох бумаг.

– Ты уже начала? – встревожился Галлоглас.

– Не успела.

– Тогда откуда это шевеление?

Галлоглас шагнул к движущейся бумажной груде.

В ворохе образовалась щель, и оттуда, бесцеремонно отодвинув какой-то манускрипт в кожаном переплете и дребезжащую коробочку с перьями, высунулся виляющий хвост.

– Лужица! – воскликнул Тимоти.

Собака вылезла задом, таща за собой голубую папку.

– Умная собачка, – заворковал Галлоглас, присел на корточки и протянул руку. – А теперь принеси эту папочку мне.

Лужица стояла, держа в зубах папку с драгоценным листом из «Ашмола-782». Она была очень горда собой. Ей понравился комплимент Галлогласа, но выполнять его приказ собака не торопилась.

– Она хочет, чтобы вы побегали за ней, – объяснил Тимоти.

– Буду я еще бегать за каждой собакой! – буркнул Галлоглас.

Кончилось тем, что мы все гонялись за ней. Лужица была невероятно быстрой и умной таксой среди всех ее прошлых и нынешних сородичей. Она ныряла под мебель, делала обманные броски и снова исчезала из виду. Галлоглас бегал быстрее остальных, но значительно уступал Лужице в размерах. Она снова и снова выскальзывала у него из рук, наслаждаясь своим озорством.

И все же беготня утомила Лужицу. Ей требовалось отдышаться, и потому она улеглась на пол, положив перед собой слегка обслюнявленную папку. Галлоглас тут же схватил сокровище.

– Ты моя умная девочка! – Тимоти поднял на руки тяжело дышащую таксу. – Летом ты обязательно выиграешь Большие состязания среди такс. Можешь не сомневаться. – Тимоти снял с ее когтя прицепившуюся бумажку. – Это же квитанция моего муниципального налога.

Галлоглас протянул мне папку.

– Право открыть папку заслуженно принадлежит Фиби, – сказала я. – Если бы не она, никакая магия не привела бы нас сюда.

Я передала папку Фиби, и она шумно ее открыла.

Изображение на листе пергамента было удивительно ярким. Казалось, его нарисовали только вчера. Живость красок и тщательная прорисовка тел, составляющих ствол дерева и его листья, усиливали магическую пульсацию. Изображение обладало несомненной силой.

– Какая красота! – прошептала Фиби. – Это и есть лист, который мы искали?

– Он, – ответил Галлоглас. – Древо Жизни.

Фиби вложила лист в мои ожидающие руки. Едва пергамент их коснулся, они ярко засветились. В воздух полетели разноцветные искры. Из пальцев потянулись нити магической силы, соединяясь с пергаментом. Легкий треск напоминал треск электрических разрядов.

– Этот лист полон энергии, но не вся она благоприятная, – сказал Тимоти, отходя назад. – Нужно поскорее вернуть лист в книгу, которую вы обнаружили в Бодлианской библиотеке.

– Вы отказываетесь продать нам иллюстрацию. Может, вы одолжите мне ее? Всего на день.

Я могла бы отправиться в Болдианскую библиотеку, заказать «Ашмол-782» и назавтра вернуть лист Тимоти… если, конечно, Книга Жизни, заполучив лист, позволит снова его вырвать.

– Не-а, – покачал головой Тимоти.

– Вы не желаете продавать лист. Одолжить его мне вы тоже не хотите, – сказала я, чувствуя нарастающее отчаяние. – Вас что-то связывает с ним? Какие-то чувства?

– Естественно. Ведь он мой предок!

Глаза собравшихся устремились к листу с красочной иллюстрацией, который я по-прежнему держала в руках. Даже Лужица с возросшим интересом смотрела на пергамент, втягивая воздух длинным, тонким носом.

– Откуда вы это знаете? – шепотом спросила я.

– Я вижу разные штучки. Микрочипы, нужные слова в кроссвордах, вас, того беднягу, чья кожа пошла на пергамент. Я понял, кто вы такая, едва увидев вас в читальном зале герцога Хамфри. – Лицо Тимоти опечалилось. – Я вам так и сказал. Но вы не захотели меня слушать и ушли с большим вампиром. Вы – та, кому откроется.

– Что откроется? – спросила я.

У меня сдавило горло. Видения демонов были причудливыми и сюрреалистичными, но порой оказывались шокирующе точными.

– Откроется то, как все это началось: кровь, смерть, страх. Вы – та, кто сумеет раз и навсегда положить этому конец. – Тимоти шумно вздохнул. – Вы не можете купить мне деда. И одолжить на время – тоже. Но если я отдам вам лист на хранение, вы сделаете так, что смерть деда обретет какой-то смысл?

– Этого, Тимоти, я обещать не могу. – Я не могла давать обещаний исполнить столь значительную и неясную просьбу. – Мы не знаем, как поведет себя Книга Жизни. Я никоим образом не могу гарантировать, что все изменится.

– А вы можете обещать, что его имя не будет забыто… после того, как узнаете значение имени? – спросил Тимоти. – Вы же знаете, как важны имена.

Мне стало жутковато. Те же слова я слышала от Изабо вскоре после нашей первой встречи. Перед мысленным взором мелькнуло лицо Эдварда Келли. «Вы найдете здесь и ваше имя!» – крикнул он, когда император Рудольф велел ему отдать Книгу Жизни. У меня зашевелились волосы на затылке.

– Я не забуду его имя, – пообещала я.

– Иногда этого достаточно, – сказал Тимоти.

Время перевалило за полночь. Прошло еще несколько часов, унесших с собой все мои надежды уснуть. Туман немного рассеялся, и яркий свет полной луны пробивал его серые клочья, цеплявшиеся за стволы деревьев и парковые овраги, где ночевали олени. Но не все. Кому-то тоже не спалось, и эти полуночники бродили среди пожухлой травы в поисках корма. Скоро ударит мороз. Я это чувствовала, ибо была настроена на ритмы земли и неба. Настроенность я начала ощущать сравнительно недавно. Она бы пригодилась мне в прошлом, где людям было привычнее определять время по солнцу, а не по циферблату часов и сезоны года диктовали не только род занятий, но и лекарства, прописываемые врачами.

Я снова лежала в нашей спальне, где мы с Мэтью провели первую ночь в XVI веке. Изменения, которые она претерпела, были незначительными. Появилось электрическое освещение. Возле очага замерла сонетка звонка – реликт Викторианской эпохи. Услышав звонок, слуги спешили в спальню хозяев: выслушать приказание или принести чай. Я только не понимала, зачем такой звонок нужен в доме вампиров. Из соседней комнаты сюда перетащили шкаф. Этим перемены заканчивались.