— Гениально! — восхитился Генрих.

А Зоя взглянула на него с негодованием: это тот самый человек, который ещё недавно бредил дирижаблями? Это он? Или какой-то криминальный тип, готовый грабить старых и субтильных ювелиров?

— Главное, друзья мои, — продолжал улыбаться старик, — что все будут считать, что ограбление подстроено самой герцогиней, которая не захотела платить назначенную ювелирами цену.

— Гениально! — снова восхитился Ройке. — Всё продумано… Просто… Просто прекрасно!

А вот Зоя не была восхищена:

— Но ведьма будет знать, что это не её рук дело, и она, уверяю вас, начнёт искать…

И это «начнёт искать» прозвучало в её устах весьма зловеще. Так зловеще, что и Генрих, и старик сразу прониклись. Молодой человек поубавил свой щенячий восторг, а Джеймс перестал улыбаться и сказал:

— Верно, но искать она начнёт со своего дома. А вы в это время уедете в Амстердам, где знают цену камням и где любой банкир или хозяин любого крупного ломбарда сразу выдаст вам под этот камень надобную нам сумму. Сразу!

— А вы бывали и в Амстердаме? — интересуется девушка.

— Я же говорю вам, моя хозяйка — страстная любительница камней, она бывает там пару раз в год на всех крупных выставках. Ну и я езжу с нею, естественно, — пояснил старый слуга. И замолчал, наслаждаясь теплым днём и холодным пивом.

Генрих же бросал не Зою взгляды, полные ожиданий: ну, фройляйн Гертруда, что скажете? Но она не торопилась отвечать. Конечно, всё это было весьма заманчиво: камни, Амстердам, крупные суммы денег, — но ведь ей было необходимо нечто иное. Ей, вернее, Ордену, нужен был свой человек в доме высокопоставленной ведьмы. И, чуть подумав, девушка спросила:

— А ведь и вправду после того, как камень пропадёт, ведьма начнёт искать. И начнёт со своего дома. И раз вы единственный, кто имеет доступ к её телеграфу, то вы первым попадёте под подозрение.

— Да, конечно, — согласился старик. — Но я к этому готов. Во-первых, телеграмма к ювелирам пойдёт не с личного телеграфа госпожи, а с какого-нибудь городского номера. И пошлёте её вы, — он с улыбкой взглянул на Генриха, — текст я вам напишу. А во-вторых, я давно уже не боюсь «взгляда» герцогини.

Зою тоже готовили противостоять «чарам» британских ведьм, и это была серьёзная подготовка, включающая в себя и психологические навыки, и уроки хладнокровия. Её обучали даже физическим приёмам, которые в нужный момент могли помочь ей сохранить самообладание. Но вот как удавалось этому старику замышлять подобное против своей госпожи и никак не выдать себя? Ведь Холодная кожей должна чувствовать всякое недоброе к себе расположение. Эти мысли не давали деве покоя и мешали принять решение.

«Может, он всё врёт? Может, он послан ведьмой? Что за игру он ведет? Может, его подослала герцогиня? Может, моими руками она хочет отобрать камень у ювелиров, чтобы не платить им?».

— Сэр, — наконец заговорила Зоя. — Мне кажется… Вы ведь ненавидите свою хозяйку.

— Наверное, мои чувства к ней можно назвать и этим словом, — не торопясь отвечал старик.

— И как же вам удавалось долгие годы сохранять ваши чувства, а теперь и ваши замыслы, втайне от своей госпожи? — продолжала Зоя пытать Джеймса.

Старик поджал губы и прищурился, взял кружку с пивом, но, не сделав глотка, поставил её на стол; кажется, он искал нужные слова. И заговорил:

— Я очень боялся её… Вы не знаете, как она умеет внушать страх. Даже когда исчезла Энни…, — Джеймс сделал паузу. — Я догадывался… вернее… я знал, куда её дели.

— Её отвели к доктору Мюррею? — произнесла Зоя.

— Не к Мюррею, — отвечал ей старик. — Тогда хозяйку «лечил» другой врач. Я догадывался об этом, потому… Ладно… неважно, — он вздохнул. — Но с тех пор я стал… недолюбливать хозяйку, а свои чувства я научился прятать за страх.

— За страх? — не поняла дева. — Это как?

— Я стал бояться её ещё сильнее, чем прежде, я научился культивировать в себе страх, разгонять его, когда иду к ней. Ей всегда нравится, когда её боятся. Она то ли удовольствие от этого испытывает… то ли ещё что… В общем, когда я начинаю её по-настоящему бояться, она ничего больше не замечает.

— То есть, — резюмировала девушка его сбивчивый рассказ, — если ведьму сильно бояться, то, кроме вашего страха, никаких других чувств и мыслей она не заметит? И для этого нужно просто научиться как следует бояться её?

— Вы на удивление чётко формулируете, — отвечал ей слуга герцогини. — Наверное, вы учились в частной школе для девочек. И у вас был прекрасный учитель логики.

— Точно-точно, — согласился с ним Генрих. — Она очень умная.

Конечно. Прекрасным учителем математики и логики у неё был злой, въедливый и придирчивый отец Мефодий, которого ненавидели все послушницы и который доводил до слез не только её, но и многих других девочек. Только теперь Зоя начинала понимать, что именно на тех уроках, тяжких, под постоянным давлением и, казалось бы, нелепыми требованиями учителя, и оттачивался её разум. Но сейчас дева недолго вспоминала свой родной монастырь, сейчас она думала о том, что о способе Джеймса противостоять ведьмам нужно сообщить Старцам. Возможно, в этом что-то есть. А старик тем временем продолжил:

— Эта моя находка помогла мне долгие годы сохранять себя в доме хозяйки; почти все, с кем я начинал, и даже те, кто приходил на службу после меня, уже отправились в лабораторию госпожи, но я, как видите, ещё не разобран на составные части, — он даже засмеялся. — А теперь, наверное, мне это не угрожает вообще. Из-за моих преклонных лет.

Да, это было убедительно и это было логично, но девушка всё равно не верила ему до конца. И тем более ей не нравился предложенный стариком вариант с камнем. И она произнесла:

— В общем-то, мне нужны не пять тысяч фунтов, — дева не обратила внимания на жест Генриха, которому, кажется, деньги были нужны, и продолжала: — Мне нужен человек в доме герцогини, который будет иметь доступ к её телеграфу и к её документам.

— Ах вот как? — произнес старик и снова взял кружку с пивом. Как оказалось, он был совсем не глупым человеком, и у него уже имелось решение. — После того как вы добудете камень, я пробуду на посту дворецкого ещё полгода. Вы положите деньги на депозит на моё имя с фиксированным календарным числом, и полгода я буду работать на вас.

— Полгода? — конечно, и полгода было бы огромной удачей; попробуй ещё заполучи такого агента хоть на день. Но Зое, которую переполнял девичий максимализм, было этого