крапинками угольной сажи. И, естественно, этот факт ещё больше усугубил её состояние. Она готова была сесть и, может быть, даже поплакать немного, но потом взяла себя в руки, оделась в свой старенький, поднадоевший ей уже наряд и пошла в ближайшую столовую обедать. А может быть, уже и ужинать.

⠀⠀ ⠀⠀

*⠀ *⠀ *

⠀⠀ ⠀⠀

Было темно, только красная лампа позволяла в этом закрытом помещении хоть что-то разглядеть. Впрочем, для этого важного дела свет был не нужен. И даже вреден. Квашнин аккуратно вытаскивал пинцетом фото из ванночки с проявителем и укладывал их в ванночку с закрепителем. А уже оттуда, пополоскав снимки в едкой жидкости, доставал их Варганов; он встряхивал фотографии, проглядывал их, поднося к красной лампе, а потом при помощи обычных бельевых прищепок вешал на верёвку к другим, уже висевшим там фото. Сушиться. И брат Аполлинарий, и брат Вадим были собой довольны. Собой, камерой и отличным объективом. Да, выходило у них неплохо. Фото были чёткими, а лица англичан вполне различимыми. Когда снимки подсохли, брат Вадим собрал их в толстую стопку и вышел из тёмной комнаты, оставив инженера заниматься уборкой. Уже на свету он разложил фотографии на большом столе и стал их разглядывать. В офицерах всегда есть что героическое, красивое, даже если это офицеры врага. Вот и тут среди англичан находились люди, на чьих лицах проступала печать и ума, и мужественности.

— Красавчики, — произнёс брат Вадим. — Лучшие люди. Краса и гордость британского флота. Других на флагмане быть и не может.

И тут за большими дверями послышался шум. Брат Вадим, оставив фотографии, подошёл к маленькому, давно не мытому оконцу и посмотрел на улицу. То подъехала большая коляска. Из тёмной комнаты выглянул брат Аполлинарий.

— Кто там? Великосхимный?

— Нет, резидент приехал, — отвечал ему Варганов, разглядев через грязное стекло, как из экипажа чуть неуклюже, но в то же время весьма проворно вывалился брат Тимофей. Он чуть размялся и подошёл к двери. Брат Вадим пошёл открывать, а брат Аполлинарий сел за стол, стал рассматривать снимки. А вскоре появился и простой извозчик, на котором приехали брат Валерий и сам великосхимный. На сей раз руководитель не «исполнял» князя. Что тут среди складов и пакгаузов светлейшему князю делать? И посему он был одет в весьма непримечательное платье — ни роскошных жилетов с яркими галстуками, ни золотых цепей с хрустальными флаконами. В общем, явился он человеком обыденным, и брат Тимофей, что лично снимал этот склад, стал показывать ему помещение.

— А где будем держать «языка»? — интересовался брат Ярослав.

— А вот, — Елецкий повёл его к небольшой и низкой двери, как бы утопленной в полу; дверь была крепка, и засов на неё тоже был солиден. Брат Тимофей отворил дверь и показал её великосхимному. — Вот. Лучше и не придумать для застенка.

— И окна тут нет? — брат Ярослав заглянул внутрь. В темноту.

— Нету, нету, — покачал головой брат Тимофей. — Отличное местечко: стены толстые, ночью тут в округе вообще никого нет, сторож один в конце улицы сидит, так что, если нужно, можно с пленным потолковать по душам, никого не опасаясь.

— Ну, хорошо, — согласился брат Ярослав; кажется, он был всем доволен. — А казачок наш…

— Сторожит лейтенантика-наркомана. Сегодня он с корабля ещё не сходил. Может, вахты у него с утра были.

— А вчера? — интересовался руководитель, присаживаясь за стол.

— Вчера исполнял обычную свою программу — пообедал с каким-то офицериком, но потом они разошлись, и наш отправился опять опиум курить. А как накурился, так в оперу пошел.

— То есть, ничего нового? — спросил брат Ярослав, беря со стола фото британских офицеров и разглядывая их.

— Ничего, великосхимный.

— Так, ну а у вас как дела? — брат Ярослав взглянул на брата Аполлинария и брата Вадима.

— Сорок восемь портретов, — отвечал инженер.

— Сорок восемь, — повторил брат Ярослав и стал одну за другой рассматривать фотографии; он раскладывал фотографии на две кучки, на одну большую и на одну маленькую. А потом произнёс:

— Не все офицеры тут.

Квашнин и Варганов переглянулись: откуда он это знает. А брат Ярослав, показав на маленькую кучку фотографий, объяснил:

— За столом в ресторане англичан было четверо, и из тех четверых вы сфотографировали всего троих, — он разложил три фото перед собой. — Ирландца нет.

— Ну, мы ещё думали поснимать денёк, — объяснил Квашнин.

— Если нужно, то будем сидеть там, пока всех не отснимем, — заверил начальника брат Вадим. — Только нужно знать, сколько их там, на линкоре, всего.

— Всех… ну, всех — это лишнее, — отвечал ему брат Ярослав. Он не один уже день мучительно размышлял над тем, что ему предпринимать дальше; не было у него пока никаких мыслей, но говорить об этом своим товарищам он, конечно, не хотел. — Денёк ещё посидите, кого сможете сфотографируйте. И на том заканчивайте. А то примелькаетесь там. Ведьмы ещё внимание на вас обращать станут.

Он стал снова перебирать фотографии британских моряков и остановился на одном фото, внимательно рассмотрел его.

— Наверное, кто-то из старших офицеров.

— Так и есть, — заглянул ему через плечо инженер. — Один из ворот никогда не выходил, всегда с ним кто-то. Тот, кто помладше чином. Бежит впереди, извозчика ловит для него.

— Видно, из родовой британской знати, — говорит брат Ярослав, бросает фото на стол и берёт ещё одно. Разглядывает и усмехается. — А этот — неужто тоже моряк?

И брат Аполлинарий, и брат Вадим смотрят на фото, которое великосхимный держит в руке, и Варганов говорит:

— Да, мы поначалу тоже думали, что местный, но потом он в фуражке вышел, забыл снять.

— Не больно ли он тучен для британского морского офицера? — разглядывал фото великосхимный. — Те все красавцы, спортсмены, а этот…

— Садится на извозчика, так коляска принимает дифферент в тридцать градусов, — смеётся Квашнин.

— Пудов восемь, а то и девять весит офицерик, — прикидывает по памяти Варганов.

— Весомая фигура, — говорит брат Ярослав и кидает фотографию на стол. — Ладно, братии…, — он вздыхает. Говорить, что у него нет плана, он, конечно, своим товарищам не будет, а потому продолжает: — Ты, брат Тимофей, снимай казачка с наркомана, кажется, там ничего интересного для нас нет, бери казачка и брата Валерия в помощь и давайте-ка уже начинайте искать «языка». Чтобы застенок зря не простаивал.

— Ясно, — кивал Елецкий. — Тогда сегодня и займёмся. Какие-нибудь предпочтения будут? Кого брать?

— Да, будут; я уже говорил, рядовых матросов не берите, берите унтеров, да позлее какого, чтобы и выпить был не дурак, и подраться любитель, и чтобы по женщинам ходил. В общем, самого разбитного.