— Это не так уж и мало, — продолжал старик. — Я соберу вам всю информацию по агентуре госпожи, ведь у неё есть картотека на всех агентов в германских землях и Польше и ещё куча всяких важных документов. Сейчас на столе у неё лежат личные дела двух дам из «Сервиса», прибывших в её распоряжение. Также я дам вам данные на всех оперативных сотрудников… На Дойла и прочих…

От одних таких перспектив у девы закружилась голова. Да, Джеймс был несомненной удачей. И нужно было продолжать с ним работать, тем более что он добавил:

— Но если вас, по каким-то причинам, не устраивает вариант с рубином, у меня к вам есть иное предложение, — он наконец сделал глоток из кружки. И поверх кружки внимательно посмотрел на девушку.

— Я слушаю, — ответила та.

— Это будет…, — Джеймс сделал паузу, — несколько… достаточно… пикантное предложение, — продолжал он, всё так же пристально глядя на Зою.

— Ну, так предлагайте, я вся во внимании, — ответила ему она.

— Ах, как всё-таки хорош ваш английский, — заметил слуга герцогини. — Трудно даже представить, что вы не англичанка.

— Сэр, — настояла дева. Она уже, кажется, начинала понимать, что это будет за предложение, но хотела, чтобы старик его озвучил. — Говорите же, я внимательно слушаю.

— Ну что ж… я видел ваше… естество, мисс Гертруда. Вы так прекрасны, что я не смог не предложить вам этот вариант… В общем, я хочу, чтобы вы оказали мне любезность и стали моей любовницей; со своей стороны, я обещаю, что останусь на посту дворецкого в доме леди Кавендиш и буду выполнять все ваши просьбы и передавать вам все интересующие вас сведения до тех пор, пока вы будете ко мне благосклонны.

«Ну вот… Я не ошиблась!».

Именно об этом девушка и догадывалась. А Генрих вдруг чуть склонился к ней и спросило тихо и на немецком языке:

— Я не разобрал… Что он хочет? — и когда Зоя не ответила ему и лишь с укором на него взглянула, Ройке уточнил: — Он, кажется, произнёс слово «любовница», он предложил… Он хочет, чтобы вы стали его любовницей?

Генрих был грозен в этот момент; дева даже и подумать не могла, что этот милый молодой человек может так сдвигать брови! Зоя и на этот раз ему не ответила, так как почувствовала в тоне молодого немца едва заметные неприятные нотки… угрозы, что ли. Но её ответ господину Ройке и не понадобился, он взглянул на старика нехорошим взглядом и сказал более чем уверенно:

— Нас устроит вариант с камнем, мистер. Мы добудем вам камень.

Зоя же взглянула на него с недоумением, с возмущением: что это вы себе позволяете, герр Ройке, кто вам вообще дал право решать подобные вопросы. Но Генриха было уже не удержать: он, даже поймав негодующий взгляд девушки и правильно истолковав его, всё равно гнул своё:

— Я добуду вам камень.

Старик в ответ только улыбнулся, сделал глоток пива и вымолвил с удовлетворением:

— Я почему-то так и думал, что вы предпочтёте вариант с камнем.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Глава 19

⠀⠀ ⠀⠀

— Старый мерзавец, — буянил Генрих, открывая дверцу экипажа для Зои; он был зол ещё и потому, что Джеймс не заплатил за своё пиво, оставив счёт на его попечение.

— Кто вам вообще дал право принимать решения? — дева тоже была зла. Злилась она и на Ройке, и на старика. На своего помощника за то, что стал много на себя брать, а на старика — за то, что сам повёл дело. Она понимала, что так вербовку не проводят. По сути, это не она его завербовала, а старик завербовал их. И всё благодаря болвану Ройке. Девушка вздохнула. Этот Джеймс оказался ещё тем жуком. А молодой немец, усадив её на пассажирский диван и закрыв дверцу, спросил весьма едко:

— А вы, фройляйн Гертруда, быть может, готовы были согласиться на второе его предложение?

— Вы болван, Ройке! — прошипела дева.

— Я болван? Да? — Он не отходил от дверцы, намереваясь, кажется, выяснить отношения.

— Да вы болван, герр Ройке! — всё так же шипела Зоя. — Вы даже не поняли, что этот старый сатир пытался нами манипулировать; он прекрасно видел, что затея с рубином мне не нравится, и тогда стал пробовал мерзкие приёмчики; а вы, вместо того, чтобы хоть на секунду, всего на секунду, остановиться и подумать, сразу кинулись давать своё согласие.

— О! — Генрих ещё немного кривлялся. Но, кажется, её слова возымели действие. И он спросил: — А что же мне нужно было делать?

— Хотя бы помолчать минутку, — она откинула вуаль и заглянула ему прямо в глаза, и взор её пылал негодованием. — Просто посидеть и помолчать. Может, тогда вам пришла бы в голову мысль, что я ни за что не стала бы любовницей такого хитрого и ушлого старика. Но у нас было бы поле для манёвра. Для изменения условий договора, какие-то ещё шансы. Мы, наконец, могли бы завести речь об авансе и кое о чём попросить его до того, как приступим к делу.

— Да? — он начал сомневаться.

— Да-а, — теперь пришло время язвить Зое. — Но вы же уже всё решили.

— Просто мне показалось… что подобное предложение для вас будет оскорбительным, — уже примирительно продолжал Ройке.

— Оно и должно было быть таким, — чуть успокаиваясь, отвечала ему дева, опуская вуаль и откидываясь на спинку дивана. — Он на это и рассчитывал.

— А почему он подумал, что вы русская? — интересовался молодой человек.

— Ах, Генрих, почём мне знать, — теперь уже вяло отвечала девушка. — Я устала, отвезите меня куда-нибудь на север.

— Да, конечно, фройляйн Гертруда, — он уселся на водительское сидение и включил питание.

Конечно, к своему дому она не поехала, вышла далеко от него; Генрих пытался с нею поговорить, но Зоя была с ним весьма суха, так как всё ещё считала, что вербовка, её первое сложное дело, ей до конца не удалась. Тем не менее она зашла на свой запасной телеграф, на тот, с которого давала телеграммы через Зальцбург в Пустошь и отбила телеграмму. А в той телеграмме много писать не стала, лишь упомянула, что теперь «в доме знакомых есть у неё человек, что был с нею добр и с которым она теперь в приятелях». И лишь после этого пошла домой. А дома расстроилась ещё больше, когда стала раздеваться. Оказалось, что всё её синее новое платье, весь её прекрасный зонт, шляпка и вообще всё, всё, всё усеяны чёрными