— Как думаешь, долго ещё ждать? — зевая, спросил Серёдкин.

— Нэ знаю, — ответил Мамедов.

Для Нобелей он подыскал самый лучший экипаж в Дибунах — рессорную коляску управляющего заводом. Серёдкин выкупил её у хозяина за полтора пуда хлеба. Хлеб Серёдкин контрабандой привёз из Финляндии.

Коляска стояла за деревянным вокзальчиком. Под яркой луной железная крыша вокзальчика блестела инеем. Блестели рельсы. Блестели звёзды.

…Вызволить Нобелей из тюрьмы оказалось весьма непросто. Младших братьев Эмануила Людвиговича держали в «Крестах»; всю их собственность и даже дворец на Сампсониевской набережной большевики конфисковали; удачей было только то, что семьи Эмиля и Йосты находились уже в Берлине. Швеция ещё не установила дипломатических отношений с Советской Россией, поэтому граждан Швеции в России никто защитить не мог. Хамзат Хадиевич решил давить на секретаря дипмиссии Лундберга, точнее, на барона Коскуля, друга Лундберга. Коскуль жаждал вырваться из Совдепии, и Мамедов пообещал ему побег — переход через границу в Дибунах. Коскуль нажал на Лундберга, тот — на шведское правительство, и правительство пригрозило чекистам: если Нобелей не выпустят на свободу, то в Стокгольме арестуют советского полпреда Воровского. И тогда ворота «Крестов» приоткрылись.

…Вдали в лесном ущелье зажглась яркая звезда паровозного прожектора. Мамедов откинул зипун и выбрался из коляски. Прожектор осветил рельсовый путь, словно тоннель в темноте. Мамедов ждал на дощатом перроне.

Поезд оказался совсем коротким — из трёх пассажирских вагонов; он вёз красноармейцев на пограничный пост и даже не остановился, а просто сбавил ход. Мамедов помог Йосте и Эмилю спрыгнуть с движущейся подножки на перрон. Паровоз засвистел, окутался искрящимся паром и пошёл быстрее.

— Неужели это вы, господин Мамедов? — спросил Йоста, всматриваясь в Хамзата Хадиевича. — После всего случившегося в это трудно поверить.

— Завтра ви будэте в Виборге, — заверил Мамедов. — Там йи повэрите.

Рессоры туго поскрипывали от мороза, коляска плавно покачивалась на мёрзлых ухабах лесного просёлка. За чёрными стволами деревьев призрачно белел снег, поперёк дороги лежали тени, еловые макушки смахивали с луны светящуюся пыль. Хамзат Хадиевич молчал — с Йостой и Эмилем у него не было таких доверительных отношений, как с Эмануилом Людвиговичем.

— Компания «Бранобель» на пороге краха, — наконец сказал Йоста.

В России Йоста замещал старшего брата в должности главы фирмы.

— Я знаю. Господын Платонов в Ныжнэм уже увэдомыл мэня.

— Эмануил не может принять этого, но он не сидел в тюрьме и не видел большевиков, — добавил Эмиль. — А мы с Йостой смотрим на вещи трезво.

Эмиль в Петрограде возглавлял механический завод «Людвиг Нобель». Завод производил дизельные двигатели, те самые «русские дизели».

— Баку заняли аньгличане, — сообщил Мамедов.

— Британцы не лучше турок. Я успел поговорить с Лундбергом, и новости очень неутешительные. — Йоста поправил зипун. — Британцы опираются на «Шелль», Черчилль и Ллойд Джордж в сговоре с Детердингом.

Генри Детердинг руководил компанией «Шелль».

— Британцы убивают наши предприятия в Баку. Они экспортируют только продукцию «Шелля», а заводы «Бранобеля» бездействуют. Нашу нефть из скважин просто сливают в море. Детердинг ждёт официального банкротства «Бранобеля», чтобы скупить наши активы на Апшероне по бросовым ценам.

— Британцы нам такие же враги, как и комиссары, — кивнул Эмиль.

— Хамзат Хадиевич, мы приняли решение продать «Бранобель».

Коляска катилась сквозь лес, за верхушками деревьев мелькала белая северная луна, кучер Серёдкин время от времени прикладывался к фляжке.

— Эманьил Людьвигович нэ даст своэго одобрэнья, — сказал Мамедов.

Разумеется, Нобель-старший выступит против. Он был не таким, как его братья. Братья зарабатывали капиталы, а Эмануил Людвигович переустраивал мир. Он придумал трубопроводы и сбытовую сеть на всю Россию, он понял значение двигателя Дизеля и революционность идей Шухова. Для него нефть была всего лишь способом сделать прогресс основой жизни.

— Эмануилу придётся принять это. Таковы обстоятельства.

— Мы его заставим, — добавил Эмиль.

Хамзат Хадиевич не сомневался, что младшие братья действительно вынудят старшего покориться. Они были очень упрямыми людьми.

— Ви хотыте сдаться конкурэнту? — холодно спросил Мамедов.

— Нет, «Шеллю» свою компанию мы не продадим.

— «Бранобель» стоит дороже, чем даёт Детердинг.

— Мы продадим компанию американцам. «Стандарт ойль» сделал нам деловое предложение.

Хамзат Хадиевич смотрел на заснеженный лес и слушал Йосту.

— Детердинг ненавидит коммунистов и не пойдёт на сотрудничество с ними, а Рокфеллер прагматик, он согласится взять наши бывшие предприятия в концессию у большевиков, и потому готов заплатить больше, чем Детердинг.

Мамедов знал, что американцы уже не раз приценивались к «Бранобелю». Рокфеллер боролся с Детердингом за мировые рынки, и приобретение фирмы Нобелей, то есть бакинской базы и российской сети, сорвало бы все расчёты «Шелля» на лидерство. «Стандарт ойль» денег не пожалеет.

«Лидерство», «капитал», «прогресс» — эти понятия казались неуместными в промороженном финском лесу за станцией Дибуны, однако Мамедов скучал по таким словам. У большевиков он слышал совсем другие слова: «расстрел», «реквизиция», «диктатура пролетариата».

— Но существует одно препятствие. — Йоста Нобель, качнувшись при толчке, ухватился за борт коляски. — Из ста сорока тысяч акций двадцать шесть тысяч были изъяты советской властью. Через подставных лиц большевики могут вмешаться в работу компании. Ситуация совершенно неприемлемая. Акции нужно вернуть, иначе сделка со «Стандарт ойль» не состоится.

— Как ых вэрнуть? — спросил Мамедов, уже догадываясь об ответе.

— Обменять большевикам на документы Турберна по Арлану. Арлан для комиссаров важнее, чем возможность навредить Рокфеллеру. — Фэгрэус Эйнаровьич погиб.

— Но вы же знаете, где находятся его документы?

Мамедов отвёл взгляд. Ему не понравилось, что дело, за которое Турберн заплатил жизнью, Йоста Нобель превращает в предмет торга. Турберн работал для умножения производительной мощи человечества, а не для сбережения активов Йосты и Эмиля Нобелей. Хотя как иначе спасти дело Турберна?

— Я прывэзу докумэнты по Арлану, — мрачно согласился Мамедов.

— А я гарантирую вам щедрое вознаграждение в Стокгольме.

Хамзат Хадиевич горько усмехнулся.

Коляска выехала на пологий заснеженный берег неширокой речки. Речка ещё не замёрзла, в текучей чёрной воде блестели рассыпанные осколки луны. Серёдкин остановил лошадь. Мамедов вылез из коляски, открыл ящик на запятках и вытащил две пары рыбацких сапог с длинными голенищами.

— Это граныца, рэка Сэстра, — сказал он, подавая сапоги Нобелям. — Эё вам надо пэрэйти вброд. Здэс нэглубоко. За тэм лэсом — сторожка, гдэ вас ждут фынские погранычныки. Они доставят вас в Виборг.

— Сделка с Рокфеллером в ваших руках, господин Мамедов, — принимая сапоги, напомнил Йоста. — Прошу послужить «Бранобелю» в последний раз.

05

Катька — дурёха, девчонка, и всё тут!.. Алёшка не мог принять, что его старшая сестра уже стала молодой женщиной. Причиной этого превращения был князь Михаил, и Алёшка испытывал к нему