Она потёрлась щекой о плечо Михаила. Михаил тяжело покачал головой.

— Анна Бернардовна может помочь нам профессионально…

— Ты о чём? — удивилась Катя.

— Катюша, ты же умница, — Михаил глядел не на неё, а в пол. — Ты должна здраво оценивать наше положение, моя милая.

Метель на улице улеглась. За окном над идеальной плоскостью ледяной реки сияла морозная луна, яркая и беспощадная.

— Тебе необходимо прервать беременность, — твёрдо закончил Михаил.

06

Омск был городом скромным, потому особняк чиновника Батюшкина казался здесь изысканно респектабельным. Одноэтажное здание причудливой планировки — с портиками, арочными окнами, высокими крышами и куполом на углу, — стояло на берегу ледяного Иртыша. Вьюга наметала сугробы под стены, хлестала прохожим в лица, крутила снеговые столбы на реке. Федосьев смотрел в окно, нетерпеливо подрагивая ногой.

В особняке Батюшкина разместились адмирал Колчак с охраной и его помощники. Колчак сам пригласил Старка и капитана Смирнова на встречу, и Федосьев увязался за ними. К адмиралу должен был явиться генерал Нокс, и Михаил Иванович Смирнов передал Роману, что британец предлагает ему прийти для разговора. Горецкий и Федосьев остались в приёмной, где дежурил адъютант, а Старк и Смирнов скрылись за дверью адмиральского кабинета.

— Ну и пуржит! — пробормотал Федосьев и обернулся к Роману: — Знаешь, кого я в офицерском клубе встретил? Георгия Мейрера! Помнишь его?

— Конечно помню, — ответил Роман.

Это ведь Георгий отправил его в рейс на «Русле» вместе с Мамедовым.

— Достойный человек, а так не везёт!

— В чём не везёт? — поинтересовался Роман.

— Всё ещё мичман, хотя командовал флотилией. Когда Самару сдали, он с личным составом сюда эвакуировался. Живёт в казарме вместе с матросами. Гордый. Не желает своими заслугами перед командованием тряхнуть.

— Сам так выбрал, — усмехнулся Роман. — А про Бориса Константиновича Фортунатова он ничего не говорил?

Мысль о Фортунатове порой ещё беспокоила Романа.

— Нет, не говорил, — ответил Федосьев.

Адмирал Колчак болел. Он простудился на степных ветрах Омска в своей шинели из тонкого солдатского сукна и слёг. Сейчас он никого не принимал, однако для Старка, Смирнова и Нокса почему-то решил сделать исключение.

Юрий Карлович увидел, как изменился Александр Васильевич. Похудел. Потемнел лицом. Резче обозначились скулы. И взгляд был уставший. Юрий Карлович и сам устал от войны, от смуты и дрязг. Суд в Уфе он расценил как личное оскорбление, и смену власти с гражданской на военную воспринял как долгожданный порыв к подлинному порядку, однако досадно было, что его оправдали по заступничеству Колчака, а не по объективному разбору вопроса.

— Должен поблагодарить вас, Александр Васильевич, — сказал Старк.

— Пустое, — сухо ответил Колчак. — Просто исправление ошибки.

Колчак был человеком сдержанным, но страстным, а кажущаяся сухость его объяснялась тем, что он старался говорить кратко или вообще не открывать рот. При осаде Порт-Артура он чуть не умер от цинги и потерял половину зубов, с тех пор привык сжимать губы и всегда выглядел напряжённо.

Михаил Иванович Смирнов едва заметно улыбался. Он по-дружески любил Колчака, и ему было приятно, что Старк оценил помощь Верховного.

Колчак с облегчением сел в резное кресло.

— Простите, я слаб, — признался он. — Садитесь и вы. Юрий Карлович, представляю вам генерала Альфреда Нокса, главу британской миссии.

Высокий и тощий англичанин любезно кивнул Старку. Кончики усов у него были щегольски закручены.

— У меня для вас несколько важных сообщений, — предупредил Колчак.

В приёмной в это время Федосьев и Горецкий с любопытством смотрели в заиндевелое окно — на улице разыгралась целая драма. Пьяный кучер вёз в санках пьяного купца. Купец заснул и завалился набок; санки тряхнуло на ледяном бугре, и с купца упала соболья шапка; её тотчас подобрала какая-то баба. Купец очнулся и пнул кучера ногой в спину. Кучер дёрнул за вожжи, останавливая лошадку, грузно слез на дорогу и, вихляя, побежал за бабой. А баба поняла, что силы равны, и решила шапку не отдавать. Кучер и баба, оба толстые и неуклюжие, дрались прямо перед домом Верховного правителя России. Краснорожий купец что-то вопил из саней и махал кулаками.

— Может, и правы большевики, что частный капитал — это дурно? — задумчиво хмыкнул Федосьев.

— Дурными бывают государства, но не капиталы, — возразил Горецкий.

А в кабинете адмирал Колчак тяжело закашлялся.

— Извините… — прохрипел он, вытирая рот платком. — Продолжим… Генерал Нокс уже знает, а вас, господа, я извещаю, что из состава Военного министерства Сибирского правительства по моей инициативе выделяется отдельное Морское министерство… В условиях континентальной войны оно будет заниматься в первую очередь делами речного флота.

Адмирал умолк, массируя горло. Смирнов, Старк и Нокс тоже молчали.

— Полагаю, — сипло продолжил Колчак, — в скором будущем генерал Гайда возьмёт Пермь. В нашем распоряжении окажется крупный речной путь — Кама. В Перми мы создадим новую речную флотилию.

— Британское правительство уже выразило поддержку этому проекту, — вступил Нокс, он хорошо говорил по-русски. — Флот его величества к нужному сроку пришлёт вооружение для ваших речных кораблей. Возможно, у нас будут даже добровольческие части.

Колчак внимательно и строго посмотрел на Смирнова.

— Михаил Иванович, как Верховный главнокомандующий я повышаю вас в звании до контр-адмирала. Приказ о производстве я уже отправил в Ставку.

Изумлённый Смирнов поднялся со стула.

— Благодарю, ваше превосходительство!

— Руку не подам, я заразный… Кроме того, назначаю вас исполняющим обязанности морского министра. В предстоящей летней кампании вы будете командовать Камской флотилией.

Нокс лукаво подмигнул Смирнову:

— Немало для одного дня, господин контр-адмирал?

— Я ценю нашу давнюю дружбу, Миша, — сказал Смирнову Колчак, — но облекаю тебя доверием именно как специалиста. Прошу помнить об этом.

— Я служу России, Саша, а не тебе, — ответил Смирнов.

— Юрий Карлович… — Колчак посмотрел на Старка. — Я чувствую, что обошёл вас предложением, соответствующим вашей компетенции.

— Величайшая трудность власти, Александр Васильевич, заключается в том, чтобы не следовать желаниям подчинённых, — сказал Старк. — Я понимаю.

На самом деле Юрий Карлович действительно был уязвлён. Он — контр-адмирал с опытом командования флотилией, а Смирнов стал контр-адмиралом пять минут назад, и опыта командования не имел вовсе. Однако показывать обиду Старк не хотел: это ниже его достоинства.

— Поясню. К моему сожалению, вы несправедливо скомпрометированы идиотским судом в Уфе. Нужно время, чтобы личный состав забыл о столь досадном инциденте. Поэтому я и предпочёл вам Михаила Ивановича.

Старк смотрел на Колчака холодным взглядом.

— Я изучил ваш журнал боевых действий, — Колчак снова откашлялся, — и увидел недоработку прежнего командования. Флотилии не хватало воинского подразделения для действий на берегу. Мы это исправим. К новой флотилии я прикреплю бригаду морских стрелков. И