лают фирму в газетах. Позор. Поэтому до «Кавказа и Меркурия» дизеля только на рабочие суда ставили.

— Редукторы летели, или что ещё?

— Да всё летело, Лексей. Как редуктор рассыплется, так либо в колёсах бугеля враскосяк, либо в дизеле цилиндры лопаются. И тащи судно на ремонт.

Ивану Диодоровичу нравилось разговаривать с Алёшкой. Когда-то он вот так же разговаривал с Митей, с Дмитрием Платоновичем. Митя тоже вникал в тонкости судоходства. Хотя не безбожничал, обзывая других чурбаками.

— А «Урал» чем закончил?

— Взорвался, — вздохнул Иван Диодорович.

Многострадальный «Урал» взорвался в навигацию 1916 года прямо перед пристанями Перми. Жертв не было, но дизеля разворотило напрочь. Судно отбуксировали в затон. Хозяева надеялись переоборудовать его или продать, однако грянула революция, и сама Россия взорвалась, как теплоход «Урал».

…Он стоял в дальнем конце затона на мелководье. Пустые чёрные окна, облезающая краска, потёки ржавчины — огромная дырявая коробка, а не судно. К его борту протянулась деревянная эстакада, по которой вытаскивали всё, что можно было демонтировать: мебель, оборудование, механизмы. Сняли даже спасательные круги и сетки ограждения с прогулочной галереи.

По эстакаде Иван Диодорович и Алёшка поднялись на борт.

— Я в трюм, дядь Вань. Охота редукторы пощупать.

— Шею там не сверни.

Алёшка нырнул в проём багажного отсека. Вскоре Иван Диодорович услышал из утробы теплохода лязг железных дверей и скрежет петель.

Иван Диодорович смотрел на затон, заставленный на зимовку пароходами и баржами. Дымовые трубы, мачты с такелажем, трапы, плоскости палуб, ряды квадратных окон, дуги шлюпбалок, струны лееров, барабаны лебёдок, изгибы колёсных кожухов — привычный и любимый хаос речного флота. «Лёвшино», пришедший последним, притулился на чужом месте — у пирса для нефтебарж. За дамбой виднелась Кама с тёмной промоиной фарватера. В белом небе ветер ворошил пуховые облака, будто распихивал перины, и сеялся редкий снежок.

Лангер и Ганька не заподозрили, что команда «Лёвшина» сама перебила балтийцев Бубнова. Сгинул десант в Усть-Речке — и чёрт с ним, на войне и не такое бывает. Особый отряд штабс-капитана Аплока отпраздновал победу над ижевцами и воткинцами: Красная армия заняла заводы и подавила мятеж. Навигация завершилась. Флотилию расформировали. «Лёвшино» отогнали на завод «Старый бурлак», освободили от брони и отправили в затон на покой.

Команда разошлась по домам, Серёгу Зерова уложили в госпиталь. В рабочих казармах при затоне, кроме капитана, остались те, у кого в Перми не имелось своего жилья: Катя с Алёшкой, князь Михаил и Федя Панафидин с Яшкой Перчаткиным. В полупустых бараках места нынче хватало всем.

Алёшка вылез из трюма с медным чайником в руке.

— У Яшки перенял тягу к чужому добру? — нахмурился Иван Диодорович.

— Чайник ничей! — обиделся Алёшка. — А Яша только фокусы показывает!

Алёшка, понятно, врал. Он поселился в каморке с Перчаткиным и, ясное дело, вынудил шулера Яшку научить его мухлевать в картах.

— За такие фокусы везут на Акатуй, — проворчал Иван Диодорович.

— Чайник мне для жизни нужен! Мы с Катькой и с князем решили на даче какой-нибудь зимовать. Я хозяйство завожу!

За мощёным съездом к затону начинался дачный посёлок, потянувшийся по крутому берегу Камы на полторы версты. Посёлок был спланирован как единое целое — маленький уютный городок, состоящий из фигурных тесовых домов с башенками, мансардами, верандами и беседками. Дачи принадлежали богатым жителям Перми: коммерсантам, губернским чиновникам, инженерам, банкирам, архиереям. Ушлый Алёшка изучил все дома, бестрепетно отпирая навесные замки куском проволоки, и выбрал что получше. При большевиках, да ещё и зимой, на дачах никто не жил.

— Там же сторож, — сказал Иван Диодорович. — Вышибет вас палкой.

— Не вышибет. Я ему в уплату самогонный аппарат спаял.

Иван Диодорович знал, что Алёшка с Яшкой химичат у себя в каморке, мастерят какую-то бандуру. Яшка ходил шарить на пароходы, искал чего-то. Теперь понятно, что там за бандура была. А Яшка искал змеевик.

— Как у Дмитрия Платоновича и Настасьи Львовны такой каторжанин вырос? — спросил у низких небес Иван Диодорович.

— Ничё не каторжанин! — гневно возразил Алёшка. — Я по-честному!

— Чем вам в казарме-то плохо? Сами себе хозяева!

— Так ведь не мне, а Катьке надо. У неё зимой живот будет.

— Какой живот?..

И тут Иван Диодорыч застыл, потрясённый пониманием. Алёшка тоже застыл, открыв рот, — он проболтался, чурбак безмозглый!..

— Дядь Вань, только Катьке не говори, что это я тебе растрепал! — быстро попросил Алёшка. — Я патефон на одной даче нашёл, могу подарить!

Иван Диодорович без слов отстранил рукой Алёшку с его позорной взяткой, сгрёб с планширя снег и приложил ко лбу.

02

Поток отступающих ижевцев и воткинцев донёс Романа до Уфы. Не зная, что теперь делать, Роман просто подчинился ходу событий. Он потерял шанс, предоставленный ему Савелием Поляком; своей конторы в Уфе «Мазут» не имел, да и Директория эвакуировалась в Омск. Однако Роману повезло: он заглянул в Сибирскую гостиницу, чтобы узнать положение на фронте, — после Директории в гостинице разместился штаб армии, — и встретил Федосьева.

Флотилия Старка ошвартовалась в Уфе три недели назад. Разумеется, сейчас она была уже расформирована. Сдав орудия и пулемёты, пароходы ушли на зимовку в затон. Личный состав получил расчёт. Однако адмирала Старка командование фронта отправило под суд. Юрия Карловича обвинили в преступном малодушии, ибо устье Белой досталось большевикам без боя.

Федосьев был при деньгах и потащил Горецкого на второй этаж в ресторан. Здесь среди столиков стояли кадки с пальмами, играл виолончелист.

— Я всё время твердил Старку, что нужно дать бой, — Федосьев разлил по рюмкам французский коньяк, — но ошибочное решение — это одно, а личная трусость — совсем другое! Старк не трус! За такое оскорбление надо вызывать на дуэль! А правомерность решения адмирала должны оценивать флотские специалисты, а не какой-то там пехотный чин! Я так и заявил на допросе!

Пётр Петрович присутствовал на заседаниях суда как свидетель.

— Тебе же Старк не нравился, — напомнил Роман.

— Ну и что? Мы моряки, и мы заодно! Я не позволю, чтобы его осудили!

— А что ты можешь? — усмехнулся Роман.

— Ничего, чёрт возьми! — помрачнел быстро хмелевший Федосьев. — Мы с Михал Иванычем обращались к генералу Дитерихсу, но он отказал в помощи.

Михаил Иванович Смирнов, бывший начальник штаба флотилии, тоже находился в Уфе и тоже пытался выручить Юрия Карловича.

— Я всё равно этого так не оставлю! — упрямо пообещал Федосьев.

— Не заигрался ли ты в благородство? — скептически спросил Роман.

— Ты не поверишь, Ромка, но я порядочный человек! Может, иной раз и веду себя как болван, однако подлостей не допускаю!

— Ну и хорошо, — примирительно